На семи дорогах
Шрифт:
— Странно, очень странно, — повторил Киселев. — Вся эта история выглядит весьма подозрительной.
Придя в класс, Иламан сел за парту, которую ему указали. Чувствовал он себя довольно неуверенно.
Ученики смотрели на незнакомого мальчика, не отводя глаз. Учитель с опухшими от бессонницы глазами дал Иламану новую книгу и несколько чистых тетрадей.
Иламан, раскрыв книгу, принялся рассматривать картинки. Через несколько минут он сказал:
— Эту книгу я уже рассмотрел, дайте другую. Услышав слова Иламана, весь класс рассмеялся.
Успокоив смеющихся учеников, учитель подошел к Иламану.
— Ты все рисунки просмотрел?
— Все.
— Молодец, — похвалил учитель. — Из тебя выйдет способный ученик.
— Я буду стараться.
— Постараешься как следует — будешь учиться лучше всех! А теперь давай-ка будем разбирать буквы.
— Но я же их не знаю?
— Вот мы и будем их изучать.
Поначалу Иламан не мог запомнить ни одной буквы, не сумел даже ручку удержать в руках.
Учитель стал рядом с ним и помогал выводить буквы, поддерживал руку.
Иламан думал, что учитель оказывает ему снисхождение, и все это его ужасно раздражало. Где мальчику было понять, что учитель хочет открыть ему глаза на мир, сделать грамотным?..
Несмотря на новые знакомства и новых друзей,
Иламан с каждым днем все больше скучал по дедушке и желал побыстрее встретиться с ним. Поэтому он не оставлял в покое Киселева и Бердыева, когда те появлялись в штабе.
— Ну что ты за мальчишка такой? Все уши мне прожужжал. Я тебе вот что скажу: если сможешь дойти пешком, то можешь идти хоть сейчас. У нас нынче нет лишних коней, чтобы тебе дать.
Принимая слова командира отряда за чистую монету, Иламан немедленно соглашался:
— Я пойду.
— Только много занятий не пропусти. Понял? А то уши надеру, — усталый Киселев повышал голос.
Однако Бердыев, смягчая тон командира, обычно добавлял с улыбкой:
— Командир шутит.
— Нет, не шучу. Будет приставать — обязательно надеру ему уши.
— Командир если и надерет уши, то не больно, — заключал Бердыев.
Наконец Иламан, добившись разрешения, отправился в путь пешком.
Прошло три-четыре часа.
Киселев, склонившись над большой масштабной картой местности, что-то подсчитывал, прикидывал циркулем расстояние, затем вскочил и побежал в кабинет к Бердыеву.
— Если басмачи будут преодолевать в час десять километров, то не исключено, что через два часа они преградят путь мальчишке.
— Пожалуй.
— Представляешь, что они сделают, если он попадется им в руки?
— Представляю.
— Действуй.
— Разрешите выполнять приказ?
— Да, и не мешкай. Возьми с собой двух солдат и догоняйте Иламана.
Мальчик шел по старой горной тропе, которой пользовался много раз, и через некоторое время добрался до знакомого ущелья.
Иламан пробирался сквозь заросли дикого инжира, когда вдруг заметил впереди, в двух-трех шагах Баба-кули и Ходжанепеса. Он отпрянул назад, но было поздно.
Бабакули и Ходжанепес, долгое время поджидавшие его в засаде, бросились вслед за ним.
Среди зарослей дикого инжира поднялся большой шум. Иламану долгое время удавалось изворачиваться, увертываться от преследователей.
Тем, однако, удалось поймать его.
Когда Иламан лежал на земле, уткнувшись лицом в камни, с руками, скрученными за спиной, в дальнем конце зарослей инжира раздались одиночные винтовочные выстрелы.
Ходжанепес и Бабакули переглянулись и замерли на месте, боясь пошевелиться...
Бердыев тщательно обыскал арестованных и в одном из карманов нашел письмо. Он, не читая, сунул его в свою полевую сумку. Затем надел на арестованных наручники и велел посадить их на коней.
Бердыев мягко, как всегда, обратился к Иламану:
— Сейчас дальше не ходи. Возвращайся в штаб.
— А дедушка?
— Потом я тебя сам отвезу к нему. — С этими словами Бердыев вытащил левую ногу из стремени.
Иламан ловко вступил в стремя, вскочил на коня, сел сзади Бердыева и крепко ухватился за его пояс.
* * *
Несмотря на то, что стояла глубокая ночь, все в штабе были на ногах.
Резерв эскадрона, находившийся в распоряжении командира отряда, был готов вступить в бой, ожидая только приказа.
Остальные подразделения отряда преследовали врага на различных участках, не давая ему ни минуты передышки.
Значительная часть басмачей была уничтожена, а остатки сумели пробиться в горы Койтен. По сведениям, полученным командиром, они собирались, объединившись, форсировать реку и перейти государственную границу.
Преследуемые пограничниками, басмачи карабкались на неприступные скалы, поливая оттуда преследователей огнем. Наступление наших подразделений временно замедлилось.
Киселев, в течение трех суток не сомкнувший глаз, сидел в штабе и разрабатывал план завтрашнего боя. В то же время он непрерывно получал сведения о продолжающихся боях в горах Койтен.
Бои проходили тяжелые, было много жертв. Это печалило Киселева, но он умел скрывать свои чувства.
Получив известие о том, что басмачи похитили десятилетнего сына секретаря партийного комитета района, командир отряда вскочил и в волнении заходил по комнате. Бандиты обнаглели. Доведенные до отчаяния, они способны на все. Необходимы решительные действия. Киселев бросил на карту карандаш, который держал в руке и вызвал к себе командира эскадрона:
— На рассвете идем в бой!
Командир эскадрона ушел, чтобы заняться необходимыми приготовлениями. А Киселев принялся расхаживать из угла в угол кабинета, обдумывая детали предстоящего сражения.