На семи ветрах

Мусатов Алексей Иванович

— Да так, очередные его фантазии… — Он не успел договорить, как в кабинет вошла Раиса Захаровна со стопкой тетрадей в руках.

— Не помешаю? — спросила она и положила на стол одну из тетрадей. — Прелюбопытнейший документ, между прочим… Можете познакомиться.

И преподавательница литературы пояснила, что на днях она задала девятиклассникам сочинение на свободную тему: «Наш колхоз». Написали все по-разному, но сочинение Феди Стрешнева особенно привлекает внимание.

Звягинцев открыл тетрадь и принялся вполголоса читать. Действительно, это было не совсем обычное сочинение. На четырёх страничках крупным, размашистым

почерком Федя Стрешнев писал о том, как в колхозе мало заботятся о земле, как плохо удобряют её и что даже минеральные удобрения не сумели использовать как следует, а свалили в Епишкин овраг. И хотя Фонарёв утверждает, что это только остатки, но он, Федя, сильно в этом сомневается. Дальше шли примерные подсчёты: сколько машин суперфосфата было вывезено со станции, сколько удобрений должно быть внесено под пашню, сколько могло их остаться неиспользованными. А в конце сочинения Федя даже ссылался на живых свидетелей — на Парамона Канавина с матерью и на шофёра Клепикова с сыном, которые хорошо знают, куда были свалены удобрения.

— Интересно! И я бы сказала, что довольно доказательно, — задумчиво покачала головой Варвара Степановна.

— Ну, знаете, это уж ни на что не похоже! — возмутился Звягинцев и ещё раз пробежал глазами Федино сочинение. Потом спросил Раису Захаровну, знают ли о нём в классе.

— Нет, я их ещё не раздавала, не успела выставить оценок.

— Тогда поставьте Стрешневу за содержание двойку, И объясните, что, мол, сочинение написано не на тему.

— Почему же, собственно, двойку? — удивилась Раиса Захаровна. — Сочинение достаточно грамотное, и мысль в нём живая.

— А лучше всего так… — продолжал Звягинцев. — В классе об этом сочинении ничего не говорите. Предайте его, так сказать, забвению. И оставьте у меня. Пусть хранится в сейфе.

Варвара Степановна с недоумением посмотрела на директора:

— При чём здесь сейф?

— Ну как вы не понимаете! — развёл руками Звягинцев. — Представьте себе, в каком положении окажется школа, если это сочинение станет известно всем школьникам, а потом взрослым: ученик обвиняет колхозного руководителя. Скандал же, конфуз! Удар по престижу школы. Позор на весь район!..

— А если Федя располагает фактами? По-моему, сигнал об удобрениях следует проверить…

— Что, между прочим, и было сделано. И всё оказалось фантазией, чистой выдумкой. Фонарёв и Клепиков подтверждают, что удобрения были запаханы под зябь полной нормой. А этот Стрешнев помешан на подозрениях.

— Вот вы сказали Стрешневу, что школьники не имеют права вмешиваться в чужие дела, — спокойно продолжала Варвара Степановна. — И Федя вам правильно ответил: колхозные дела ему не чужие… Он живёт здесь, всё видит, слышит, думает, тревожится. И пытается по-своему бороться против того, что ему кажется несправедливым. Борется подчас ещё неумело, по-мальчишески, но всё же борется, а не проходит мимо, не закрывает глаза, не остаётся равнодушным. А ведь это дорогие ростки, Алексей Маркович! Значит, поднимается новый гражданин, хозяин. И разве можно за это наказывать, душить эти ростки? Разве из школы должны выходить беспринципные тихони, молчальники, не имеющие своих убеждений? Нет уж, давайте ребячьи характеры не обламывать, крылья им не подрезать. Пусть школьники сами бурлят и других тревожат, пусть в жизнь вникают…

— Так что же прикажете?! — с досадой воскликнул Звягинцев. — Похвалить Стрешнева?..

— За озорство хвалить незачем, а прислушаться стоит, — заметила Варвара Степановна. — Сигнал об удобрениях подан серьёзный.

— Не к лицу нам в колхозных дрязгах копаться, — поморщился Звягинцев. — У школы и своих забот по горло.

— А колхоз, Алексей Маркович, тоже наша забота. Надо учить детей разбираться в жизни, понимать, что происходит кругом, и, главное, учить их вмешиваться в эту жизнь.

— Думаю, что за таких вояк, как Стрешнев, нам в колхозе спасибо не скажут, — холодно заявил Звягинцев и напомнил, что на днях состоится родительское собрание. Надо заранее принимать меры, спасать положение. И после того, что Стрешнев здесь наговорил, видимо, уже нельзя ограничиться просто выговором. Он, Звягинцев, завтра же собирает педсовет и будет настаивать на исключении Стрешнева из школы на два месяца.

— Исключить? На два месяца? — вскрикнула Раиса Захаровна.

— Да, да. Пусть он одумается, осознает своё поведение.

— Нет, это невозможно, — заявила Варвара Степановна. — Так ожесточить мальчишку, убить в нём веру в школу, в учителей. Я буду протестовать. И уверена, что педсовет меня поддержит…

— Это как сказать! — усмехнулся Звягинцев.

Потом учительница попросила у директора Федино сочинение, сказав, что она сама попробует разобраться в истории с удобрениями.

Глава 22

Весь день Варвару Степановну не покидала мысль о сочинении Феди Стрешнева. Расспрашивать его она не стала, но ей почему-то верилось, что Федя не мог этого выдумать: он был до щепетильности нетерпим ко всякой фальши и обману.

Вспомнилось, как однажды Алексей Маркович давал показательный урок по географии, на котором присутствовали учителя соседних школ. Объяснив новый и довольно сложный материал, он попросил Таню Фонарёву повторить его. Но девочку опередил Федя. Не раздумывая, он довольно бойко пересказал материал и даже пополнил его новыми фактами и примерами.

— Молодец! — с довольным видом похвалил Звягинцев. — Ты, конечно, уже заранее почитал учебник… Хорошо быть таким любознательным.

— А Таня тоже молодец, — с невинным видом сказал Федя. — Мы с ней вместе учебник читали, вы же сами нам велели…

Вспомнился сейчас Варваре Степановне и Федин протест против рапорта на слёте, ссора его с Таней Фонарёвой, откровенный разговор в кабинете директора. Нет, не может он написать неправду.

Всё-таки учительница решила побеседовать с ребятами, на которых ссылался Федя. Но Дима упрямо твердил, что он ничего об удобрениях не знает, а Парамон вёл себя как-то странно и просил, чтобы его не впутывали в это дело.

Тогда Варвара Степановна решила сама посмотреть на удобрения и попросила Федю проводить её в Епишкин овраг.

— А что? И вы сомневаетесь?

— Да нет… Но надо во всём разобраться. Так после уроков я жду тебя.

— Туда не пройдёшь — снегу полно.

— Можем на лыжах поехать, — предложила учительница.

После уроков Федя вместе с Варварой Степановной вышли за огороды, встали на лыжи и, приминая, пушистый снег, направились к Епишкину оврагу.

Вскоре Федя уже показывал, где лежали минеральные удобрения.

— Но почему их так мало осталось? — растерялся он, разглядывая примятый в овраге снег и узорчатые следы колёс грузовика. — Неужели вывезли куда…