На шаг сзади
Шрифт:
Он убрал со стола еще несколько папок. Теперь стол был пуст. Анн-Бритт села на стул для посетителей.
– У тебя есть время?
– Есть, но немного. Я уезжаю на несколько дней.
Она встала, закрыла дверь и снова села.
– Даже не знаю, почему я это тебе рассказываю, – сказала она. – Во всяком случае, очень прошу, чтобы пока этот разговор остался между нами.
Она хочет уйти из полиции, подумал Валландер. И правильно – кто это может выдержать.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Иногда нужно поделиться своими
– Мне тоже.
– Я развожусь, – сказала она. – Мы долго обсуждали и наконец договорились. Если в таких вопросах вообще можно договориться, особенно когда у вас двое детей.
Валландер не особенно удивился. Он давно уже догадывался, что в семье у Анн-Бритт не все в порядке.
– Не знаю, что и сказать.
– А тебе ничего и не надо говорить. Я даже не хочу, чтобы ты что-нибудь говорил. Достаточно, что ты знаешь.
– Я сам через это прошел, – сказал он. – Сам разводился. Вернее сказать, со мной разводились. И я вполне могу предполагать, каким адом это может обернуться.
– Но ты же с этим справился!
– Я? Ничего подобного.
– Тогда, значит, умело скрываешь.
– Вот здесь ты права. Что-что, а это мне удается превосходно.
По окну сбегали струи дождя. Ветер заметно усилился. Они помолчали.
– И еще одна новость, – наконец сказала она. – Ларстам пишет книгу.
– Книгу?
– О том, как он убивал. Какие чувства при этом испытывал.
– Откуда ты знаешь, что он пишет книгу?
– В газете прочитала.
Валландер почувствовал, что начинает свирепеть.
– И кто ему за это платит?
– Одно книжное издательство. Сколько платят, разумеется, неизвестно. Но можно предположить, что немало. Внутренняя жизнь маньяка-убийцы – это будет хорошо продаваться.
Валландер яростно затряс головой:
– Тебя от этого не тошнит?
– Он разбогатеет, в отличие от нас с тобой.
– Мы живем во время, когда преступления становятся рентабельными. Так или иначе.
Она поднялась:
– Я просто хотела, чтобы ты знал. Больше ничего.
В дверях она обернулась:
– Счастливой поездки.
Валландер какое-то время сидел не шевелясь и думал о том, что она ему рассказала – о разводе, о книге убийцы. О своем раздражении и о повышенном кровяном давлении.
Он хотел как можно скорее завершить свои дела на работе, но сейчас просто сидел и думал, как будто ему некуда было спешить. События двухмесячной давности снова разворачивались в его памяти.
Им все же удалось взять Ларстама до того, как он совершил свое девятое убийство. Все, кто потом его допрашивал, ошеломленно говорили, что ожидали увидеть чудовище, а увидели вполне разумного, скромного, даже приветливого человека. Валландеру даже казалось иной раз, что более дружелюбного существа он никогда не встречал. Но Оке Ларстам и в самом деле был чудовищем, хотя и не таким, каких в часы досуга мастерил Стуре Бьорклунд и потом продавал режиссерам фильмов ужасов.
Он допрашивал его много часов, переходящих в дни и недели. Иногда ему казалось, что действия Ларстама непостижимы не только для окружающих, но и для него самого. Он искренне и вежливо отвечал на все вопросы, но у Валландера все больше и больше крепло ощущение, что до истинной причины они не докопаются никогда.
– Зачем вы их убили? – спрашивал Валландер. – Троих ребят в национальном парке? Ребят, только начинающих жить? Вы открывали их письма, вы шпионили за ними. Потом устроили засаду и расстреляли.
– А можно ли желать себе лучшего конца? Умереть, когда ты на вершине счастья?
– Так вы убили их в благотворительных целях?
– Думаю, да.
– Думаете? Вы должны не думать, а знать. Вы же все спланировали заранее.
– Можно планировать и не будучи на сто процентов уверенным.
– Вы уехали в Европу и посылали открытки. Вы спрятали машины, закопали трупы. Зачем?
– Я не хотел, чтобы их обнаружили.
– Зачем же тогда вы их потом выкопали?
– Я так хотел.
– Зачем?
– Не знаю. Чтобы быть замеченным… Не знаю.
– Вы взяли на себя труд поехать на Бернсё и убить Ису Эденгрен. Почему вы не могли оставить ее в покое? Она же ничем вам не грозила.
– Человек должен доводить задуманное до конца.
Иногда Валландер не выдерживал. Он выходил из комнаты для допросов и думал, что там, за дверью, сидит истинный монстр, почище, чем в любых страшилках, только в человеческом облике. С дружелюбной улыбкой и более чем разумным поведением. Но он все же каждый раз заставлял себя вернуться и продолжать допрос. Они говорили о молодоженах, за которыми он тоже шпионил. Он не мог позволить им жить, потому что они излучали совершенно непереносимое для него счастье.
Наконец он перешел к Сведбергу и услышал о долгой и запутанной любовной истории, разыгрывавшейся в тайне от остальных. О роковом треугольнике, о Бруре Сунделиусе, даже не догадывавшемся, что Сведберг изменяет ему с другим. Стрид якобы знал об их отношениях и угрожал разоблачить. Они говорили о том, в какой ужас пришел Сведберг, когда понял, что человек, с которым у него был десятилетний роман, что этот самый человек – преступник и убийца. Валландер спросил о телескопе, подложенном в сарай Бьорклунда, – это, как он и думал, оказался просто отвлекающий маневр.
И все равно, несмотря на часами продолжающиеся беседы, у Валландера было чувство, что он так и не получил ответа ни на один из своих вопросов. В словах Ларстама все время было что-то ускользающее, какая-то недоговоренность. Он всегда был приветлив и скромен, и даже просил извинения, если ему не удавалось вспомнить ту или иную деталь. Но где-то в душе его был тайник, куда Валландер проникнуть не мог. Не мог он и понять до конца отношений Ларстама со Сведбергом.
– Что же произошло тем утром?