На скамейке возле Нотр-Дам

Степановская Ирина

– Она мечтала устроить свое ателье, как Коко Шанель, но везет не всем, верно? – Она взглянула на меня испытующе. – Хотите – зайдите ко мне. Сделать вам кофе?

Она вдруг стала мне интересна, эта женщина, и я подумала, что мне не обязательно быстро искать дорогу назад.

– Большое спасибо. – Я шагнула внутрь и огляделась по сторонам: чего только не было в этом крохотном магазинчике! Темной тафты шейные мужские платки соседствовали с современными гофрированными, будто измятыми шарфиками. Перчатки выше локтя для бальных

платьев лежали в коробках вместе с китайскими веерами. Фарфоровые японские чашечки и шелковые коврики непонятного назначения, расшитые подушечки для ног и старинные золотые кисти для занавесей – все это помещалось, казалось, без всякой системы.

Пока я озиралась, дама вскипятила воду в крошечной, спрятанной за занавеской микроволновой печи. Кофе она насыпала самый обычный, растворимый, какой продается во всех магазинах, и подала мне в белой чашке на расписном русском подносе – красное с золотым.

– Как интересно у вас, – я с благодарностью взяла чашку. – А посетителей много?

– Мало. Налоги большие. Нужно бы закрыться, но куда девать все это добро? – и она обвела свои владения маленькой ручкой в бурых мелких пятнах.

– Я шла в «Printemps», а попала сюда. Случайно, – призналась я.

– А что вы хотели купить? – поинтересовалась дама, прикуривая от окурка новую сигарету.

– Куртку или жакет. У меня ничего нет, кроме того, что на мне.

– Вы приехали из России без теплой одежды?

Я мысленно улыбнулась. Все иностранцы думают, что у нас в любое время года носят шапки-ушанки.

– Куртку отдала подружке, – уточнила я, чтобы меня не считали совсем уж сироткой.

– Подружке нужнее? – улыбнулась моя собеседница.

– Угу, – я кивнула.

– Знаю. Мужчина? – Француженка проницательно посмотрела мне в глаза. У нее было узкое лицо, все в морщинах, но живые темные глаза.

– Да.

– Ой-ля-ля. – Она задумалась ненадолго. – А у вас есть друг?

– Нет.

– Что же так?

Я немного помолчала:

– Он умер.

– Когда? – Она закуривала уже третью или четвертую сигарету.

– Несколько лет назад.

– Несколько лет? И вы до сих пор одна? Почему?

Я подумала, прежде чем ответить.

– Потому что я не могу его… – И вдруг я почувствовала, что из меня сейчас потекут слезы.

– Разлюбить? – подсказала мне дама.

– Нет, это другое.

– Он женился на другой?

– Нет, то есть да. – Я совсем смешалась. – Он уже был женат, когда мы познакомились.

Она не удивилась.

– Обычная история. Большинство моих возлюбленных тоже были женаты. Таковы мужчины.

Я криво ухмыльнулась и уточнила:

– Потом он еще был женат два раза.

Дама вопросительно на меня посмотрела.

– Такой человек был экстраординарный?

Я только шмыгнула носом.

– Но ведь он умер?

– Да.

– И что же вы? – Она, видимо, что-то не могла понять, а мне уже надоел этот разговор. К чему

опять копаться в себе? Я поставила чашку на столик.

– Спасибо за кофе.

– Так почему же вы не выходите замуж? – Она словно буравила меня своими темными глазами с густо нарисованными карандашными полосками на веках.

Я вдруг поняла, какое мне было нужно слово. Забыть! В этом все дело.

– Я не могу его забыть.

Дама вдруг почему-то так обрадовалась, что даже хлопнула себя по обтянутому брючками бедру.

– Вот и со мной было то же самое! – Она вдруг взяла меня за руку, словно торопилась поговорить со мной, будто с лучшей подругой.

– Он был такой подлец, мой последний любовник. Проходимец и обманщик. Он поступал со мной ужасно. Он постоянно выманивал у меня деньги. Он изменял мне. Теперь он ушел, но я не могу его забыть…

Я не поняла и половины из того, что она говорила, и поэтому ничего не смогла ей ответить.

– Спасибо за кофе. Я что-нибудь вам должна?

– Нет, нет, – она будто все еще про себя размышляла.

– До свидания, мадам! – Я осторожно, чтобы чего-нибудь не задеть, двинулась к выходу.

– Постойте, детка! Мне кажется, у меня есть то, что может вам подойти!

Мне стало неловко. К тому же старье, что было в лавке, мне явно не подходило. Я соображала, как мне лучше выскользнуть незамеченной. Но дама перебирала какие-то вещи в старом шкафу и ежесекундно поглядывала на меня, попыхивая очередной сигаретой.

– Нашла! – Дама вытряхнула из шкафа какой-то сверток и с хрустом распаковала его, длинными красными ногтями сдирая с пакета клейкую ленту.

– Спасибо, мадам, но мне правда не хочется вас затруднять, – я все-таки попыталась встать на ноги.

– А ты все-таки посмотри!

В руках у хозяйки скользнуло что-то сине-зеленое, шелковистое и вместе с тем упругое. Когда это нечто окончательно развернулось передо мной и обрело присущую ему форму, я увидела, что это было пальто из тонкой гобеленовой ткани. Годов, примерно, шестидесятых. Великолепное пальто, в таком могла бы сниматься Катрин Денев. Моя рука сама потянулась к нему, чтобы пощупать.

– Хлопок и шелк, – пояснила хозяйка, набрасывая пальто мне на плечи. – Я сама носила это пальто в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. – Она подвела меня к зеркалу.

Я встала прямо. Посмотрела в зеркало. Никакой черепахи не было и в помине. Из глубины зеркала мне в глаза смотрела незнакомая испуганная женщина. Красавицей ее было не назвать, но фигура была стройной, голова пропорциональной, а морщин в полумраке комнаты вообще было не видать.

Я сняла пальто. Аккуратно сложила его и положила на стул.

– Хорошее пальто. Но, наверное, дорогое.

– Дорогое, – подтвердила хозяйка. – Ткань очень дорогая. Теперь снова в моде.

– Спасибо, – я сделала шаг к выходу. – Но денег на это пальто у меня нет.