На скамейке возле Нотр-Дам
Шрифт:
– Она мечтала устроить свое ателье, как Коко Шанель, но везет не всем, верно? – Она взглянула на меня испытующе. – Хотите – зайдите ко мне. Сделать вам кофе?
Она вдруг стала мне интересна, эта женщина, и я подумала, что мне не обязательно быстро искать дорогу назад.
– Большое спасибо. – Я шагнула внутрь и огляделась по сторонам: чего только не было в этом крохотном магазинчике! Темной тафты шейные мужские платки соседствовали с современными гофрированными, будто измятыми шарфиками. Перчатки выше локтя для бальных платьев лежали в коробках вместе с китайскими веерами. Фарфоровые японские чашечки и шелковые коврики непонятного назначения, расшитые подушечки для ног и старинные золотые кисти для занавесей – все это помещалось, казалось, без всякой системы.
Пока я озиралась, дама вскипятила воду в крошечной, спрятанной за занавеской микроволновой печи. Кофе она насыпала самый обычный, растворимый, какой продается во всех магазинах, и подала мне в белой чашке на расписном русском подносе – красное с золотым.
– Как интересно у вас, – я с благодарностью взяла чашку. – А посетителей много?
– Мало. Налоги большие. Нужно бы закрыться, но куда девать все это добро? – и она обвела свои владения маленькой ручкой в бурых мелких пятнах.
– Я шла в «Printemps», а попала сюда. Случайно, – призналась я.
– А что вы хотели купить? – поинтересовалась дама, прикуривая от окурка новую сигарету.
– Куртку или жакет. У меня ничего нет, кроме того, что на мне.
– Вы приехали из России без теплой одежды?
Я мысленно улыбнулась. Все иностранцы думают, что у нас в любое время года носят шапки-ушанки.
– Куртку отдала подружке, – уточнила я, чтобы меня не считали совсем уж сироткой.
– Подружке нужнее? – улыбнулась моя собеседница.
– Угу, – я кивнула.
– Знаю. Мужчина? – Француженка проницательно посмотрела мне в глаза. У нее было узкое лицо, все в морщинах, но живые темные глаза.
– Да.
– Ой-ля-ля. – Она задумалась ненадолго. – А у вас есть друг?
– Нет.
– Что же так?
Я немного помолчала:
– Он умер.
– Когда? – Она закуривала уже третью или четвертую сигарету.
– Несколько лет назад.
– Несколько лет? И вы до сих пор одна? Почему?
Я подумала, прежде чем ответить.
– Потому что я не могу его… – И вдруг я почувствовала, что из меня сейчас потекут слезы.
– Разлюбить? – подсказала мне дама.
– Нет, это другое.
– Он женился на другой?
– Нет, то есть да. – Я совсем смешалась. – Он уже был женат, когда мы познакомились.
Она не удивилась.
– Обычная история. Большинство моих возлюбленных тоже были женаты. Таковы мужчины.
Я криво ухмыльнулась и уточнила:
– Потом он еще был женат два раза.
Дама вопросительно на меня посмотрела.
– Такой человек был экстраординарный?
Я только шмыгнула носом.
– Но ведь он умер?
– Да.
– И что же вы? – Она, видимо, что-то не могла понять, а мне уже надоел этот разговор. К чему опять копаться в себе? Я поставила чашку на столик.
– Спасибо за кофе.
– Так почему же вы не выходите замуж? – Она словно буравила меня своими темными глазами с густо нарисованными карандашными полосками на веках.
Я вдруг поняла, какое мне было нужно слово. Забыть! В этом все дело.
– Я не могу его забыть.
Дама вдруг почему-то так обрадовалась, что даже хлопнула себя по обтянутому брючками бедру.
– Вот и со мной было то же самое! – Она вдруг взяла меня за руку, словно торопилась поговорить со мной, будто с лучшей подругой.
– Он был такой подлец, мой последний любовник. Проходимец и обманщик. Он поступал со мной ужасно. Он постоянно выманивал у меня деньги. Он изменял мне. Теперь он ушел, но я не могу его забыть…
Я не поняла и половины из того, что она говорила, и поэтому ничего не смогла ей ответить.
– Спасибо за кофе. Я что-нибудь вам должна?
– Нет, нет, – она будто все еще про себя размышляла.
– До свидания, мадам! – Я осторожно, чтобы чего-нибудь не задеть, двинулась к выходу.
– Постойте, детка! Мне кажется, у меня есть то, что может вам подойти!
Мне стало неловко. К тому же старье, что было в лавке, мне явно не подходило. Я соображала, как мне лучше выскользнуть незамеченной. Но дама перебирала какие-то вещи в старом шкафу и ежесекундно поглядывала на меня, попыхивая очередной сигаретой.
– Нашла! – Дама вытряхнула из шкафа какой-то сверток и с хрустом распаковала его, длинными красными ногтями сдирая с пакета клейкую ленту.
– Спасибо, мадам, но мне правда не хочется вас затруднять, – я все-таки попыталась встать на ноги.
– А ты все-таки посмотри!
В руках у хозяйки скользнуло что-то сине-зеленое, шелковистое и вместе с тем упругое. Когда это нечто окончательно развернулось передо мной и обрело присущую ему форму, я увидела, что это было пальто из тонкой гобеленовой ткани. Годов, примерно, шестидесятых. Великолепное пальто, в таком могла бы сниматься Катрин Денев. Моя рука сама потянулась к нему, чтобы пощупать.
– Хлопок и шелк, – пояснила хозяйка, набрасывая пальто мне на плечи. – Я сама носила это пальто в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. – Она подвела меня к зеркалу.
Я встала прямо. Посмотрела в зеркало. Никакой черепахи не было и в помине. Из глубины зеркала мне в глаза смотрела незнакомая испуганная женщина. Красавицей ее было не назвать, но фигура была стройной, голова пропорциональной, а морщин в полумраке комнаты вообще было не видать.
Я сняла пальто. Аккуратно сложила его и положила на стул.
– Хорошее пальто. Но, наверное, дорогое.
– Дорогое, – подтвердила хозяйка. – Ткань очень дорогая. Теперь снова в моде.
– Спасибо, – я сделала шаг к выходу. – Но денег на это пальто у меня нет.