На службе зла. Вызываю огонь на себя
Шрифт:
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Последние дни Третьего рейха
Унтер-штурмфюрер Йозеф Хайден подозрительно рассматривал невысокого седого мужчину чуть старше среднего возраста, доставленного патрулем. Неизвестный не имел при себе ничего — ни документов, ни денег, ни оружия, ни даже часов, расчески и носового платка. При этом настаивал на немедленной встрече с любым офицером СС.
— Хайль Гитлер! — заявил неимущий. — Господин унтер-штурмфюрер, я могу быть уверен, что наш разговор никто не слышит?
«Похоже, какой-то сумасшедший, —
— Говорите.
— У меня есть срочная и совершенно секретная информация, которую я должен передать штандартенфюреру Вальтеру Вюсту или оберфюреру Вольфраму Зиверсу.
Офицер с сомнением глянул на непонятного человека. По-немецки говорит неплохо, но явно как на неродном языке. Иностранец? Фольксдойче?
— Кто вы и откуда?
— К сожалению, и об этом я имею право рассказать только-доктору Бюсту или доктору Зиверсу. Поверьте, мой сведения весьма важны.
— Как я могу куда-то вас отправить, если не знаю, кто вы и какие сведения желаете передать? — эсэсовец начал заметно раздражаться.
— Снова повторяю, информация настолько секретная…
— Хватит! — рявкнул Хайден. — Я сейчас отправлю вас в гестапо. Там живо выяснят, кто вы и откуда.
«Как же они похожи», — подумал Никольский, невольно сравнивая эсэсовца с виденными им офицерами НКВД. Три кубика на петлице — какое-то младшее офицерское звание, вроде лейтенанта или старлея ГБ. По армейским меркам не более чем командир роты. От немца разве что самогоном не разит. А так — близнецы и хозяева вселенной.
— Буду счастлив. Передайте меня гестапо или доложите своему начальству. С вами, похоже, я зря теряю время.
С русским особистом за такое выступление уже мог бы получить сапогом по роже. Фриц решил чуть-чуть поиграть в культурного.
— Кто такие… как вы сказали? Вюст?
— Штандартенфюрер Вюст — руководитель Аненербе. Прошу связаться с ним немедленно.
Унтер-штурмфюрер забарабанил пальцами по столу. Похоже, свалившийся ему на голову человек не прост и не безумен. Про Аненербе слышали все эсэсовцы до последнего шарфюрера Ваффен-СС. При этом не знали практически ничего. Какая-то мистика, таинственные обряды и прочее, откуда проистекает нацистская идеология. При этом Хайден никогда не слышал имен руководителей Аненербе. Задержанный, вероятно, их знает. Чем черт не шутит. Расстрелять проходимца никогда не поздно.
— У меня нет прямой связи с Аненербе. Я доложу, — он поднял трубку, развернул спину и плечи в положение «смирно», не вставая со стула. — Господин оберштумбаннфюрер! Докладывает дежурный по управлению унтерштурмфюрер Хайден. Полиция с десятого километра автобана на Франкфурт доставила неизвестного, который…
Через полчаса черный «Хорьх» с затемненными стеклами увез Никольского. Созерцая картины улиц Берлина, он с грустью замечал следы массированных авианалетов. Не менее половины жилых кварталов разрушены в хлам. После Ленинградской блокады и освобождения Прибалтики у артиллериста не осталось ни малейшей жалости к немецкому народу. Если бы катаклизм смыл волной их нацию до последнего бюргера или ребенка, Никольский не стал бы сожалеть. Но методическое и дорогостоящее уничтожение городской застройки вместе, естественно, с жителями совершенно не вызывало уважения к американскому и британскому командованию, посылавшему воздушные армады на германские города. Тупое уничтожение нонкомбатантов — зачем оно, когда у рейха более сотни боеспособных дивизий, множество военных заводов и функционирующие пути сообщения?
Несмотря на близкое и неизбежное поражение, толпы беженцев и постоянные бомбежки, бюрократический аппарат рейха продолжал работать с немецкой четкостью. Никольский представил, сколько дней бы заняло у него в подобной ситуации пробиться, скажем, к тому же Абакумову. Рапорты, согласования, докладные заняли бы дня три. В ожидании пришлось бы посидеть в камере, а ретивые охранники неизбежно бы настучали по ребрам «для профилактики». Немецкая точность и организованность — основная причина, из-за которой в общем-то небольшая нация наделала столько шороху, а усмирить ее удалось лишь всем миром.
Особняк на окраине Берлина, за пределами зоны интенсивных бомбежек, представлял собой аккуратное строение, в подобном Никольский не отказался бы встретить старость. Если доживет до нее.
Пока удача не отвернулась. Посланца потусторонних сил встретил Вальтер Вюст.
— Вы от…
— Так точно.
— Значит, боги не оставили Германию.
Никольский внимательно разглядывал штандартенфюрера, на которого Курт представил весьма подробное досье.
Чрезвычайно приятный на вид мужчина профессорского вида в гражданском костюме, совершенно не соответствовавший внешностью мрачной славе возглавляемого им подразделения, пригласил в кабинет и предложил присесть.
— К сожалению, не могу вас принять в нашей штаб-квартире на Брудерштрассе. Она разрушена американскими варварами.
— Это не существенно. Я принес добрые вести фюреру. Необходимо донести их до него.
По интеллигентному челу пробежала тень.
— Как бы объяснить деликатно. Я не сомневаюсь в вашем происхождении и не задаю лишних вопросов. Неделю назад целая рота Ваффен-СС при посвящении в зале группенфюреров Вевельсбурга имела откровение о прибытии посланца. Но фюрер последние полгода перестал интересоваться Высшими Неизвестными, как только перестала поступать информация, имеющая практическую ценность.
— Он перестал верить в наше существование? — иронично поднял бровь Никольский.
— Я бы так не сказал. Ваш вклад в дело национал-социализма бесценен. Но Гитлер разочарован, что вы отвернулись от него в самое трудное для рейха время. Сейчас он рассчитывает только на свои силы. Никому не доверяет в принципе, даже ближайшим соратникам и товарищам по партии.
— Он не может не понимать, что положение Германии отчаянное. Я принес ему надежду. Неужели он отвергнет руку помощи?