На сопках Манчжурии
Шрифт:
Появление самолета над цитаделью вызвало большую тревогу, как среди солдат гарнизона, так и их командиров. Вместе с прибывшей к стенам Учан артиллерией кантонцев, это наводило на невеселые размышления.
Тем временем, прибывший в Ханькоу Покровский сделал для себя неожиданное открытие — в городе оказалось много русских людей. В большинстве своем это были купцы и торговые люди, занимавшиеся продажей чая.
Глава русской колонии Гребешков обратился к Алексею Михайловичу с просьбой о защите имущества членов колонии, в связи с начавшимися актами его экспроприации солдатами НРА после занятия города. По приказу полковника порядок был восстановлен в кротчайший срок, несмотря на глухое ворчание солдат. Оно впрочем, было быстро подавлено тем, что Покровский приказал раскрыть один из захваченных складов чжилийцев.
В знак благодарности, Гребешков предложил господину советнику поселиться в его особняке, что было с благодарностью принято. Да и как можно было отказаться от возможности хоть на время вернуться к обстановке мирной жизни. Поселиться в просторном кабинете, где можно было сменить, порядком поднадоевшие сапоги, на мягкие тапочки. И сев в приятное кресло-качалку на время, позабыв воинские будни, просто перелистывать альбомы Бенуа, посвященные русской живописи.
К тому же, хозяин дома оказался приятным собеседником, и часто, за чашкой чая, он рассказывал гостю о тех или иных особенностях жизни в Китае.
— Ах, Алексей Михайлович, как мы все устали от этой непрерывной войны. Она совершенно не дает возможность торговать. Скажите как военный, как долго продлится это, так называемое, время перемен? — Гребешков, испытующе посмотрел на гостя.
— Очень хотел бы вас успокоить Никодим Петрович, но не могу. Гоминьдан только утвердился на Янцзы, а сколько ещё осталось? Боюсь, что, даже при хорошем раскладе дел, мир в этой стране наступит года через три-четыре.
— Спасибо за откровенность, но три-четыре года для моей торговли, это очень серьезное испытание, — сдержанно поблагодарил Покровского хозяин, — сигарету?
— Нет, спасибо. Вы лучше расскажите мне что-нибудь о Китае. Вас всегда приятно слушать.
— О, господин полковник, вы даже не представляете, насколько занимательной и самобытной страной является Китай. Как интересны её обычаи, философия и культура. Да, что там культура! Даже элементы быта, которые совершенно ни на что не похожи. Вот взять, к примеру, столь любимый нами чай. Когда вы его пьете во время приема пищи?
— Как и положено, в конце еды.
— Всё верно, так сказать на десерт. А вот китайцы принимают его перед приемом пищи, для разогрева своего желудка и смею вас заверить, поступают весьма мудро. Такое употребление чая твердо гарантирует вам быстрое переваривание пищи и отсутствие изжоги и отрыжки. В этом я убедился на собственном опыте.
— Да? Интересно, надо будет как-нибудь попробовать, — гость осторожно отставил от себя чашку чая. — С различиями понятно, их тут пруд пруди, а вот схожести с нами, имеются?
— К сожалению, есть — грустно вздохнул Гребешков. — Везде и всегда политика и деньги неотрывно идут рука об руку. Английские купцы на свои деньги построили королеве Елизавете флот, с которого пошла британская морская гегемония. Частные финансовые вливания в экономику, разоренной гражданской войной, Америки породили мощный экономический бум, благодаря которому она сегодня является лидером мировой экономики. И так далее, так далее и так далее. Примеров, как говорится, море. Не стал исключением и Китай. Вот, за спиной вашего лидера Сунь Ятсена, стоят деньги китайских банкиров и промышленников, благодаря которым он все ещё держится наплаву.
— Насколько мне известно, движение Гоминьдан поддерживается различными частями китайского общества в виде различных пожертвований, — попытался защитить китайского лидера полковник. — Как говорится: с миру по нитке — голому рубаха.
— Знаем мы этот, так называемый, мир и, так называемую, нитку, под именем Сун Цзевынь, — Гребешков хитро подмигнул Покровскому.
— Не совсем понимаю вас, Никодим Петрович, — удивился полковник.
— В самом деле? Тогда охотно просвещу вас. Названный мною господин Сун Цзевынь, являющийся главой дома Сун — один из крупнейших промышленников и банкиров Китая. Его сестра Сун Айлин вышла замуж за другого богатейшего бизнесмена Поднебесной, Кун Сянси. А вот руки второй сестры банкира, Сун Цинлин, сумел добиться ваш хороший знакомый Сунь Ятсен. По моим сведениям, автор трех народных принципов пользуется финансовой поддержкой не только у китайских нуворишей, но и у американцев.
— Не знал таких тонких подробностей.
— Вы солдат, Алексей Михайлович не в обиду будет сказано. Решаете сугубо военные вопросы и все остальное, как правило, выпадает из вашего кругозора.
— Да, вы абсолютно правы, — поддакнул Покровский разоткровенничавшемуся купцу.
— А что вы можете сказать о генерале Чан Кайши?
— О Чане? Это довольно интересное явление в рядах китайского генералитета, непрерывно делящих власть в Пекине. Он самый способный среди них.
— Да? А по мне — он один из многих, мало чем примечательный. Разве только моложе остальных, — сказал Покровский, решив побольше узнать о своем нелюбимом оппоненте.
— Не скажите, Алексей Михайлович. Любой генерал, захвативший китайскую столицу, так и останется по своей сути военным, а значит малопригодным для управления такой огромной страной как Китай. Чан это отлично понимает и очень часто в его действиях проглядывается не военный, а политик.
— Это плохо?
— Смотря с какой стороны посмотреть, — философски рассудил Гребешков и, увидев удивленный взгляд собеседника, поспешил пояснить: — Чем больше он становиться политиком, тем больше он теряет навыки полководца.
«У него их и так не особенно много» — подумал про себя Покровский. — Все может быть в этой жизни, а тем более, здесь в Китае.
— Вы совершенно верно подметили, Алексей Михайлович, — радостно подхватил Гребешков, — здесь у нас, может быть то, что совершенно невозможно в Европе.
Покровский захотел возразить собеседнику, но в это момент прибыл нарочный и торопливо протянул полковнику послание от начальника штаба, подполковника Лаврушина. Быстро пробежал глазами записку, он решительно встал из-за стола и, извиняясь перед собеседником, сокрушенно развел руками.
— Прошу меня извинить, Никодим Петрович, но вынужден вас оставить. Возникли неотложные дела, — вежливо молвил Покровский и отбыл в штаб. Там, словно продолжая их прерванный разговор, Алексея Михайловича ждал довольно неожиданный сюрприз. Комендант крепости Учан намеревался капитулировать, но на не совсем обычных условиях.