На соседней планете
Шрифт:
Он побледнел и очень похудел с того дня, когда мы видели его с аппетитом ужинающим на террасе, где решено было путешествие на планету Марс. Но протекшее время для молодого человека было временем испытания его терпения и уменья владеть самим собою.
Князь Андрей должен был подвергнуть себя исключительному режиму: особой пище, ваннам, окуриванию и вдыханию различных ароматов, которое погружало его иногда в очень болезненное состояние. Но он переносил все с непоколебимой стойкостью, точно исполняя все предписания своего учителя и с любопытством следя за переменами, происходившими в его организме. Он сделался тоньше и легче; дыхательные органы его правильно работали в иной, необычной атмосфере, которую искусственно создавал для него Атарва в своей лаборатории. Накануне вечером ученый объявил, наконец, что подготовительное испытание окончено, и что он назначает отъезд на следующую ночь.
— Итак, это не сон, что мы сегодня ночью отправляемся на Марс? — прервал молчание Андрей.
— Несмотря на мою слепую веру в ваше могущество, учитель, мой ум отказывается понять, что человеческое тело может переноситься через миллионы верст и не погибнуть в этом пустом и ледяном пространстве, как междупланетное.
— Абсолютной пустоты нет, — ты это знаешь. Вибрации же, которые несут нам лучи самых отдаленных звезд, связывают все миры. Волны вибраций — это наилучший путь для того, кто умеет ими пользоваться. Кроме того, теперь самое благоприятное время для путешествия на Марс, так как планета в данную минуту отстоит от нас всего на пятьдесят шесть миллионов километров, что случается только раз в пятнадцать лет.
Видя, что князь вздрогнул, услышав такую цифру, Атарва улыбнулся.
— Пространство, мой друг, как и время, — понятия относительные. Солнечный свет доходит до нас в несколько минут; одно и то же время может показаться человеку и секундой, и целой вечностью. Однако, если опыт, к которому я хочу приступить, внушает тебе опасение, то говори смело: мы можем еще отказаться от нашего предприятия, а я не осужу тебя за такое естественное чувство.
Андрей покраснел и покачал головой.
— Нет, учитель, если это зависит от меня, то я никогда не откажусь. Я готов. Делайте со мной, что хотите, и извините меня за непростительную слабость.
— Мне нечего прощать, я могу только похвалить тебя за твое рвение и энергию, — дружески сказал маг. — Через час мы пройдем в другую лабораторию для последних приготовлений; там ты заснешь и проснешься уже в ином мире, о котором мечтал. Кстати, скажи, сколько же времени ты желал бы пробыть на Марсе? Я могу устроить тебя там на срок около года, или семи с половиной лет. Предоставлю это твоему выбору. Год, конечно, будет считаться так, как он считается на Марсе; в виду же того, что там он почти вдвое продолжительнее нашего, то, следовательно, твое отсутствие продолжится приблизительно два года, или пятнадцать земных лет. Итак — решай!
— О! Я думаю, что двух лет будет вполне достаточно. Как ни плохо на земле, а все же она наша родина, и я не хотел бы отлучаться на более долгий срок, — после минутного молчания, нерешительно сказал Шелонский. — С другой стороны, как бы ни были любезны марсиане, благодаря вашей протекции, учитель, — я, конечно, буду чувствовать себя среди них одиноким и боюсь, что мной овладеет тоска по родине. Но одного вопроса мы еще никогда не касались, это — вопроса о женщинах на Марсе.
Атарва расхохотался, а потом ответил, качая головой:
— Я вижу, сын мой, что, если бы тебе довелось проходить седьмое посвящение, т. е. побеждать слабость к женскому полу, то ты наверно спасовал бы. К счастью, на этот раз дело идет о простом посещении Марса, а не об испытании в покорении своих чувств. Итак, успокойся! Исконный закон о разделении полов — един для всех подобных миров. На Марсе есть женщины, и если они понравятся тебе, то ты даже можешь жениться на время твоего там пребывание.
Князь весело рассмеялся.
— Если вы прикажете, учитель, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы основательно изучить нравы, обычаи и даже чары марсианок, рискуя оставить, по отъезде, верную и неутешную супругу.
— Твоя покорность трогает меня, и я вижу, что ты уже входишь в свою роль. А теперь пойдем: время приступить к последним приготовлениям. Итак, решено, что ты едешь на год, т. е. на два земных года. Теперь у нас 6 августа 1892 года, а, следовательно, мы вернемся в 1894 году.
— А вы, учитель, также все это время пробудете вместе со мной на Марсе?
— Да, мой друг! Мы уедем и вернемся вместе, так как даже для моего организма вредно часто предпринимать такие далекие путешествие. Возьми флакон, который я наполнил, и пакет со стола и следуй за мной!
Атарва открыл скрытую в стене дверь, за которой оказалась спиральная лестница, высеченная в скале, и стал быстро подниматься наверх. Андрей следовал за ним.
Лестница казалась бесконечной. Наконец, они вошли в большую, тоже высеченную в скале, круглую залу; тут стояли какие-то удивительные, неизвестно для чего предназначавшиеся инструменты и весы. Кроме отверстия в полу, которым заканчивалась лестница и которое закрывалось трапом, в комнате были еще две двери, в данную минуту закрытые.
Маг поставил на стол принесенную им лампу, а затем приказал князю раздеться и лечь на стоявшую тут же узкую кровать, около которой в двух треножниках зажег угли. Горсть белого порошка, подкинутого им на треножники, сгорела с треском, наполнив комнату удушливым ароматом.
Через несколько минут глаза Андрея словно потухли, и Атарва вытянул тогда его руки по телу, а над головой поднял и слегка покачивал фосфоресцирующий шар, приказав князю смотреть на него.
Мало-по-помалу лицо Андрея стало неподвижным, глаза закрылись, а тело вытянулось и даже словно окоченело.
Атарва подбросил на треножники новых углей и полил их жидкостью из принесенного флакона. Заклубился легкий, но необыкновенно острого запаха дым, который, казалось, впитывался в тело князя; а через полчаса густой пар стал выделяться из неподвижного тела Шелонского, обволакивая его, точно дымкой. Когда же это облако рассеялось, он имел вид восковой фигуры.
Атарва поднял князя, как ребенка, и положил его на одну из чашек весов, а сам вскочил на другую, но Андрей перевесил. Тогда Атарва отнес князя снова на кровать, стал продолжать курение, и снова выделилось немного пара.