На срок жизни
Шрифт:
– Скачет передо мной, зубами щелкает. Показал кинжал – убежала.
– Вот и ладненько, – сказал Лушников. – На обратном пути надо брать…
– Ночью могут проскочить, в потемках… – усомнился помощник прокурора.
– Не так скажите, – оживился егерь. – В копчике у браконьера засвербит – он и днем побежит.
День прошел в напрасных ожиданиях. Снова пили чай. Ходили на пост, вполголоса разговаривали, спали. Выпавший ночью снег, потихоньку растаял.
Под вечер майор Лушников, прихватив снайперскую винтовку и мегафон, решил осмотреть
Шагая вдоль склона, Лушников в одном месте спугнул зайца. Тот кинулся косогором и скрылся из виду. Сорока в отдалении зашлась криком. Должно быть, заметила беглеца и решила поиздеваться вдогонку. Либо это мог быть человек.
Лушников затаился, припав к дереву и глядя вниз, но так никого и не дождался. Потом обошел густой подлесок, делая крюк и удаляясь от косогора, и снова вышел к лощине, оказавшись в тылу у поста наблюдения. Оперативники сидели в небольшом углублении, под пихтой. Среди зарослей виднелись их спины. Подчиненные его не заметили. Вероятно, увлеклись разговором. Лушников наступил на валежину, хрустнул сучком, пугая молодых лейтенантов. Те обернулись. На лицах страх.
Майор нырнул к ним в укрытие и стал бормотать вполголоса:
– Один смотрит вперед – другой назад. Хоть лежа, хоть стоя… Тогда вас не застанут врасплох.
Ребята молча соглашались. Лица синие. Застыли без движения.
– Идите в машину, погрейтесь, – велел майор. – Я один посмотрю. Потом по графику.
Оперативники поднялись и пошли в полный рост к базе.
Тихо под пихтой. Мягко. Внизу темнеет меж деревьев тропинка. Можно век просидеть здесь и никого не дождаться, если браконьеров опять предупредили. Такое уж было… И трижды будет. И четырежды. Время такое… Минули вот уже сутки, как сводный отряд торчит в лесу.
Тропинка внизу пряталась за деревьями. Никого. Пост могли давно обойти. Но сорока вдруг опять всполошилась, прогнав дремоту, – спасайся кто может!
Интересная птица: что видит, о том и кричит. Лушников перехватил винтовку у ствола под ремень, отполз от косогора. Затем поднялся и двинул в сторону сорочьего треска. И вскоре увидел внизу, среди редких высоких осин, нескольких человек. По привычке стал считать. Полтора десятка набралось. Каждый тащил на себе мешок, оружие. Лучшего места для задержания не придумать.
Пригнувшись, он отошел от косогора и стал монотонно проговаривать в микрофон. Видит столько-то. Поднимаются вдоль ручья и скоро будут. После этого велел разделиться на две группы и залечь у тропы – у схода в лощину. Рассеяться и ждать.
Браконьеры двигались кучно, не растягиваясь. Пропустив их, Лушников стал опускаться в лощину, стараясь не задевать ветки.
Мужики с мешками поднимались в верховья лога. Хорошо идут. Торопко. Сразу видно, привыкли к большим переходам.
Ручей монотонно ворчал. Лушников нашел узкое место, перепрыгнул через него и, миновав пустынное пространство, пошел вдоль тропы, прячась среди кедров. Следовало сокращать расстояние, оставаясь незамеченным.
Тропинка тянулась кверху. Лог почти что закончился. Майор припал к прицелу и тут же увидел, что на него смотрит в бинокль Прянишников.
Лушников поднял большой палец к небу и упер себе в грудь. Пора. Майор выходит из укрытия.
Он вышел из-за дерева, поднося ко рту мегафон. Устройство громко кашлянуло – браконьеры остолбенели:
– Всем оставаться на местах! Гарантируем безопасность, справедливое разбирательство! Оружие положить на тропинку, отойти вперед!
Вот он – фактор неожиданности. Мешки повались с плеч.
Однако испуг быстро прошел. Один из путников бросился вперед, передернул затвор. Торопливая очередь ударила по кедрам, земле и близкому косогору. Потом еще раз. С деревьев сыпалась хвоя.
Лушников вжался в землю у дерева, ловя автоматчика в перекрестье прицела. Стрелок стоял во весь рост, раскорячив ноги.
В плечо толкнуло отдачей. Стрелок взмахнул руками и упал на спину, задрав ноги. Остальных это не отрезвило. Вразнобой клацнули затворы. Лушников успел спрятаться за кедр. И в этот момент сверху ударила его группа – кому в ногу, кому в грудную клетку. А кого и в самую верхнюю кость…
Браконьеры моментально одумались. Кричат изо всех сил, вразнобой, да их не особо-то слушают. Не работают уши в суматохе боя.
– Лежать! Не двигаться! – гремел Лушников в мегафон. – Ползком! Кверху! Без команды не вставать!..
Браконьеры упали на землю. Счастье – это когда пули не жужжат. Оставив оружие, они полезли к райской вершине, виляя задницами.
Первый тут же попал под раздачу: прокурор Заседателев бросился к нему первым, вопя по-звериному, – и вонзился ботинком в физиономию.
Пленник, как видно, не возражал: лучше так. На худой конец – задницей в костер, чем с прошитыми насквозь мозгами.
Прокурору не мешали, и тот быстро устал. Сказывался стресс и ранение кисти. Взбил тело поверх костей и отошел, часто дыша и свирепо оглядываясь.
Живых окружили, держа под прицелом. Прянишников распорядился надеть им наручники, заведя руки за спину.
Лушников поднимался из лога. Обошел вокруг тех, что остались лежать, и двинулся дальше.
Прянишников с Замалетдиновым собирали оружие, носили кверху. Остальные оставались в оцеплении. Собрав оружие, стали перевязывать раненых.
Милиционер-водитель щупал пульс у сраженного наповал браконьера, держа в руке пистолет. А тот вдруг дернулся с ножом в руке, норовя зацепить прапорщика, но выстрел из пистолета его опередил. Остальные на самом деле оказались мертвы.
Майор сел на поваленное бурей дерево. Винтовка между ног, прикладом в траву. Глаза бы не видели такую жизнь. Теперь точно застрянешь на полгода: допрашивать будут все кому не лень – как да почему.
Рядом опустился помощник прокурора с опухшими кулаками.