На стальном ветру
Шрифт:
– Я могу предложить вам альтернативу, которую вы, возможно, сочтете приемлемой, - сказал Квами.
– Вы упомянули Аретузу.
– Да, - сказала Чику.
– Джун тоже сказала, что мы должны поговорить с ней.
– Вы можете это устроить?
– спросил Педру.
– Я могу. Но сначала мы должны кое-что забрать с Марса. Конечно, мы не задержимся надолго - и не подойдем слишком близко.
– Надеюсь, что нет, - сказала Чику.
Фобос и Деймос были важными отправными точками в исследовании Солнечной системы с самого зарождения космической эры. На обеих спутниках были построены аванпосты, топливные склады и дистанционно управляемые лагеря, предлагавшие промежуточные станции перед спуском на поверхность Марса. Юнис Экинья жила на Фобосе в
– Насколько безопасно там, внизу?
– спросила Чику.
– Если Арахна смогла добраться до нас на Венере, она легко сможет добраться до нас и здесь.
– Инсценировать аварию на Венере, где многое идет не так, как надо, - это не то же самое, что инсценировать аварию на Марсе.
– Надеюсь, что вы правы насчет этого, Имрис.
– Я прав почти во всем.
– Он сказал это без тени иронии.
– И еще кое-что, Чику: человек, с которым мы встречаемся, Виктор Галлисин, - это тот, кому мы можем доверять. На протяжении многих лет он был очень хорошим и преданным другом и сыграл большую роль в том, чтобы помочь Джун собрать музей. Но он ничего не знает об Арахне, и было бы лучше не упоминать о ней.
Они пришвартовались, прошли иммиграционный контроль и двинулись через яркие районы коммерции и блеска. Время от времени Чику мельком видела Марс через панорамное окно, этот приз, который был достаточно близко, чтобы его можно было потрогать. Выяснилось, что Джун уже договорилась об этой встрече задолго до своих злоключений на Венере. Они встретились с Виктором Галлисином, "специалистом по извлечению", в вестибюле отеля. Конструкция была раскручена до половины g, и за окнами постоянно проносился пейзаж. Галлисин оказался похожим на огра человеком со слегка пиратскими манерами, его лицо представляло собой карту интересных шрамов и поражений. Он обнял Имриса Квами, затем пожал руки Чику и Педру.
– Мне очень жаль слышать эту новость, Имрис. Сначала я в это не поверил. После стольких лет такая глупость, как та, что закончилась для Джун Уинг? Нелепый несчастный случай на Венере? Я имею в виду, на самом деле.
– Не существует такого понятия, как хороший способ уйти, когда тебе триста три года, - глубокомысленно изрек Квами.
– Если бы она не отказалась от своего костюма, Педру или меня, возможно, здесь бы не было, - сказала Чику.
– Вы давно ее знали?
– спросил Галлисин.
– На самом деле совсем недавно, но у нее есть связь с моей семьей. Джун когда-то знала моих маму и папу, еще когда они все жили на Луне.
– Что сделало бы вас одной из этих Экинья, а не просто какой-нибудь старой Экинья.
– Да, - сказала Чику.
– Но не держите на меня зла, ладно?
– Я бы и не мечтал об этом.
– У Галлисина была копна непослушных черных волос и густая черная борода, которая, по-видимому, служила для того, чтобы скрыть еще больше недостатков. Простая золотая серьга пронзала одну изрезанную кратерами мочку. Его одежда была слишком вычурной.
– Послушайте, давайте не будем стоять столбом, как дураки. На другом конце Фобоса есть неплохой бар - мы должны напиться до полного отупения в память о ней.
– За исключением того, что я не пью, - сказал Имрис Квами.
– Да, но у тебя поразительная терпимость к пьянству других.
– Это правда.
– К тому же ты знаешь больше историй Джун, чем кто-либо другой из ныне живущих. За возможным исключением меня.
– Это тоже верно.
Похожие на червей поезда пронизывали Фобос насквозь. Вскоре они оказались в баре и уселись за столик, откуда открывался великолепный вид на освещенный лик Марса. Единственной силой тяжести здесь было слабое притяжение самого Фобоса, но напитки доставлялись в изысканных баночках, приспособленных для выжимания, а для тех, кто не привык к почти невесомости, имелись браслеты и эпидермальные пластыри. Педру и Чику заказали пару пластырей, затем пристегнулись к мягким креслам для наблюдения.
– Наш друг Виктор слишком скромен, чтобы хвастаться этим, - сказал Квами, - но он - один из очень немногих людей, ступавших на Марс за последние пятьдесят лет - фактически, несколько раз. Сколько раз сейчас, Виктор? Четыре?
– Шесть, - сказал Галлисиан, кашлянув.
– Вообще-то, семь.
– Я удивлена, что в наши дни кто-то спускается на Марс, - сказала Чику.
– Все это неофициально и не без страховки, - сказал Галлисин.
– Мы снижаемся быстро, очень тщательно выбираем места для посадки и не слоняемся вокруг, чтобы понюхать маргаритки - во время моего последнего полета я пробыл там меньше восьми минут. Мое суммарное время пребывания на поверхности Марса за всю мою карьеру специалиста по добыче полезных находок по-прежнему составляет менее часа.
– Он шмыгнул носом, почесывая его.
– Никогда не видел этого места в прежние времена. Сейчас скорее сожалею об этом.
– Я слышал о любителях острых ощущений, стремящихся к выбросу адреналина, - сказал Педру.
– Дураки и мошенники, - ответил Галлисин, и на его лице появилось выражение безудержного презрения.
– Они бросают что-то на поверхность, например кость. Затем, как настоящие собаки, они соревнуются друг с другом, чтобы посмотреть, кто доберется до нее первым, опередив машины, а затем вернуться на орбиту. Конечно, здесь замешаны деньги и престиж - иначе зачем бы им унижать себя?
– Виктор Галлисин считает подобную деятельность ниже своего достоинства, - сказал Квами, как будто предмет его заявления не сидел прямо напротив него.
– Да, это так, - твердо сказал Галлисин.
– Я сталкиваюсь с сопоставимыми рисками, но я делаю это с целью, выходящей за рамки моего личного тщеславия.
На Марсе было безоблачно и безветренно, так что они без труда могли видеть весь путь до поверхности. По какой-то счастливой случайности они смотрели вниз, на то место, где все началось - хребет Тарсис, три щитовых вулкана, расположенных цепочкой, похожей на пулевые отверстия, а на востоке - паутинный разлом системы каньонов долины Маринерис, оставляющий такие глубокие шрамы, что даже с орбиты Чику могла видеть их очертания, контрастирующие возвышенности. Там, где работали машины, их деятельность оставила видимые следы на поверхности, как будто Марс подвергся новой и внезапной эпохе выветривания. Там виднелись новые яркие воронки, оставленные орудиями, а также выемки и зигзаги траншей, вырытых для укрепления. В других местах следы машин были более странными и скоротечными. В пыли мерцали геометрические узоры, квадраты и скопления квадратиков диаметром в сотни километров. Иногда эти образования встречались с другими скоплениями квадратов и образовывали фронты сражений, дугообразные линии континентального масштаба, где геометрия сталкивалась и разрывалась. Эти узоры расцветали за день и увядали за ночь, свидетельствуя о подземных процессах, недоступных орбитальным датчикам. Все больше и больше машин держали свои секреты при себе.
Защитные платформы кружили вокруг Марса, нервно следя за любой попыткой машин выйти в космос.
– Так что же, - спросил Педру, - на самом деле извлекает специалист по экстракции?
– Разные вещи для разных клиентов, и не только с Марса. Я работал по всей системе. Для нашей дорогой подруги Джун это обычно было связано с робототехникой.
– Весь Марс связан с робототехникой, - сказала Чику.
– Сейчас мы говорим о гораздо более ранней фазе роботизированной деятельности. Несомненно, Имрис говорил о музее? В течение многих лет Джун стремилась собрать уцелевшие реликвии времен зарождения роботизированных исследований там, где такое восстановление возможно. Спускаемые аппараты, зонды, марсоходы. Удивительно, сколько из этих вещей все еще валялось вокруг, когда она начинала свою работу.