На стороне мертвецов
Шрифт:
— Да тут и впрямь — пища богов!
Называть так остатки закусок от вчерашнего обеда, и яйцо всмятку на подставке было изрядным преувеличением, но в сравнении со вчерашней кашей — и впрямь изрядный прогресс.
— Тетушка, вы превзошли сами себя! — легким ударом ложечки Митя разбил скорлупу на яйце.
Дальше делать вид, что племянника не существует, тетушка уже не могла, потому процедила сквозь зубы:
— Благодарю… — оглядела его с головы до… до пят не получилось, хотя тетушка даже слегка привстала с места, чтобы заглянуть за край стола. И наконец с
— Это? — Митя даже от стола отодвинулся, проверяя, где ж она неприличность увидела. — Костюм для гребли. Подарок тетушки… — и уточнил. — Другой моей тетушки. Княгини Белозерской. Не той, которая бабушка, а дядюшкиной супруги. Она сама его сшила.
— Аммм… — критиковать костюм, собственноручно сшитый кровной княгиней, здешняя тетушка не решилась. Только пробормотала. — Моя Ниночка тоже… отлично шьет. Я сама ее учила.
Ниночка заулыбалась.
— Charmant… — согласился Митя. — Хотя совершенно не понимаю, зачем это обычной девочке?
— То есть как? — тетушка даже жевать перестала. — Если уж кровные княгини…
— С княгинями-то понятно! — перебил Митя. — Они и шить, и вышивать, и вязать должны уметь. Иначе как обереги делать? Вот эта рубашка, например… — Митя потеребил край вышитого манжета. — …оберегает на воде. Но остальным-то зачем? Хоть самим сшить, хоть купить — все едино утонешь! Так зачем морочиться напрасной работой?
— Может быть затем, что иногда купить — вовсе не по средствам? — дрожащим голосом ответила тетушка, отложила салфетку и бросив. — Я сыта! — удалилась с гордо выпрямленной спиной.
— Маменька! — Ниночка поглядела на Митю ненавидяще, метнулась следом… остановилась… сделала короткий книксен и побежала за матерью.
— А разрешения спросить забыла. — пробормотал Митя, поймал укоризненный взгляд отца и возмутился. — Я не хотел тетушку обидеть!
Вообще-то — хотел. Но как-то неловко получилось. Неизящно.
— Тебе говорили, что для светского человека ты удивительно неделикатен? — хмыкнул отец.
— Не ты… — Митя покосился на Ингвара. — Не так… Но говорили! — и принялся споро выедать яйцо, а то если выгонят из-за стола, опять без еды останется.
Выгонять отец не стал — только поглядел на Митю выразительно, намекая, что надо бы извиниться перед тетушкой. Наверное, и впрямь надо. Но как же не хочется! И уж точно перед сим подвигом надо подкрепиться. А на будущее намекнуть, что завтракать лучше каждому в своей комнате.
— И куда же ты собрался? — поинтересовался отец.
— Сперва к Шабельским! — отрапортовал Митя. — Поговорю насчет уроков альвийского.
— Ингвар, я как-то раньше не спрашивал, вы владеете альвийским?
— В реальном училище не много внимания уделяют всяким… поэзиям. А для инженерной деятельности альвийский бесполезен. — Ингване поднимал глаз от тарелки.
— Даже вообразить не могу как по-альвийски будет «коленвал». — хмыкнул Митя.
— Даже вообразить не могу, будто вы знаете, что такое коленвал. — бросил в ответ Ингвар.
Германец ехидничает — между прочим, уже не первый раз на Митиной
— Никакие знания не бывают бесполезными! — подхватил отец. — Вас, Ингвар, это тоже касаемо. Так что говори сразу об уроках для троих. — кивнул он сыну. — Но ты уверен, что твой костюм уместен… для визита?
— Конечно, нет! Потом я собираюсь пригласить барышню Шабельскую на лодочную прогулку.
Ингвар подавился, а Митя почувствовал себя полностью отомщенным.
— И где тут лодки? — поинтересовался отец.
— Вот и выясним. — легко парировал Митя и поднялся. — Передайте тетушке мою чувствительную благодарность за прекрасный завтрак.
Отец слегка уныло поглядел на уже пустую яичную скорлупу и отодвинул подставку прочь.
Из столовой они вышли вместе. Остановились, прислушиваясь… Сверху, из тетушкиной комнаты, доносились надрывные рыдания, вверх-вниз по лестнице метались обе горничные — с водой, уксусом, еще чем-то…
— Милая, мой парадный мундир готов? — отец ухватил за локоть Леську, бегущую наверх с тазиком в руках.
Она еще пару минут перебирала ногами на месте, все норовя куда-то мчаться, но отец не отпускал, и Леська пришла в себя.
— Никак нет, барин! Не поспели! — прошептала она и густо покраснела.
— Так сходи наверх и принеси его. — со вздохом велел отец. — Тихо и быстро. Пойдешь со мной в департамент, там и почистишь.
«…и показания твои запишут!» — мысленно добавил Митя.
— А ты… — рыдания поднялись до невыносимого крещендо и контрапунктом к ним кто-то стал всхлипывать и поскуливать, как обиженный щенок — не иначе, Ниночка. Отец поморщился. — Извинись перед тетушкой!
— Непременно! — клятвенно пообещал Митя, глядя как отец торопливо выскакивает за дверь, а за ним поспешает Леська с упакованным в чехол мундиром и сапогами подмышкой. — Но не сейчас же… — добавил он, стоило парадной двери захлопнуться. Не самоубийца же он — подходить к женщине в таком состоянии! Его же во всех грехах разом обвинят, включая убийство государя-императора. И Митя поспешил на задний двор к автоматонам.
— А… вы что здесь делаете? — опешил он, завидев Ингвара, меряющего шагами дворик перед конюшней.
— Еду с вами к Шабельским! Я не допущу, чтобы вы… соблаз… оскверни… ввели в заблуждение серьезную… благородную девушку!
— Мне не очень нравится Ада. — серьезно сказал Митя.
— Причем тут Ада! Я говорю о Лидии!
— О! — коротко воскликнул Митя и закивал еще серьезнее. — Тогда я вас, безусловно, подвезу. Не могу же я допустить, чтоб вы опоздали меня изобличить.
Ингвар смутился, но промолчал, настороженно глядя как Митя открывает двери бывшей конюшни, накидывает парусиновую куртку — жарко, но не в одной же фуфайке по городу ехать… Нагревает ладонью рунескрипт на боку автоматона… Паро-конь с легким скрежетом повернул точеную голову. Пшшшш… пшшш… по двору расползлись струйки пара… Пшшшш! Митя вскочил в седло, потянул рычаг: изящно переступая с ноги на ногу, автоматон выдвинулся из конюшни… и встал рядом с Ингваром. Пшшшш…