«На суше и на море» - 72. Фантастика
Шрифт:
Но мы всегда должны помнить, что земная география по существу неотделима от «географии» космической, общевселенской.
Мы, земные люди, привыкли думать о «географии» космоса (космографии), об условиях существования и способах проявления жизни и разума во Вселенной на основе представлений, сложившихся от века. Мы думаем, например, что в космосе возле звезд, схожих по классу с нашим Солнцем, могут находиться планеты, во многом подобные Земле. Стало быть, на таких мирах вероятна и жизнь, сходная с земной. Мысль кажется логичной…
— А разве не так? — спросил кто-то нетерпеливо.
— В том-то и дело, что в действительности все может обстоять совершенно иначе, — ответил Петр Николаевич. — Не реальнее ли предположить,
— Очень интересно, особенно мысль, что географии Земли и космоса тесно связаны между собой, — заметил Крутогоров-младший, — но пока я никак не уловлю связи вашей теории с рассказом отца.
— Так вот, — продолжал Петр Николаевич, — Вселенная бесконечно сложна, и поэтому многие связи в ней прослеживаются людьми с огромным трудом. А большинство глубинных, иноплановых связей вообще не попадает в поле нашего умственного зрения. И, однако, можно сообразить: если нашим органам чувств и приборам доступны для восприятия и исследования некоторые «ближайшие» из «нижерасположенных» на спирали эволюции проявления материи и разума, то, вероятно, те, что расположены «выше» нас, не всегда доступны нашим наблюдениям так легко. И чем «выше» они по сравнению с земным уровнем эволюции, тем менее доступны нашим чувствам, приборам и, значит, разуму.
Вспомните, когда мы наблюдаем за жизнью муравьев, не вмешиваясь слишком бесцеремонно в их «быт», насекомые вряд ли осознают, чувствуют, что за ними кто-то наблюдает. Так почему же мы, земные люди, в свою очередь не можем для неких высокоразвитых существ — инопланетян — выступать в роли подобных же муравьев, за которыми эти существа наблюдают из своего «вышерасположенного» пространства-времени?
— Вот он — иной «космографический» план с «неземным» солнечным светом, раскрывшийся перед Сергеем Ильичом! — взволнованно заметила одна из молодых женщин. Петр Николаевич благодарно поклонился ей.
— Я ждал, что кто-нибудь сам сделает этот вывод, поэтому не торопился формулировать его.
— Стало быть, вы хотите сказать, что дядя Сергея Ильича вдруг возник из какого-то «иного мирового плана»? — спросил инженер, скептически усмехаясь.
— Именно это я и хотел сказать! — подтвердил Петр Николаевич.
— Но как, почему? Как он попал туда? И зачем появился в своем доме таким странным способом? — раздалось со всех сторон.
— Так вот, — продолжал фантаст-философ, когда страсти улеглись, — я предполагаю, что дядя Сергея Ильича интуитивно нащупал в глубине ряда древних аллегорий и философских высказываний некие тщательно скрытые, зашифрованные истины, которые, коль человек ими овладел, дают ему возможность быстро шагнуть по общевселенской спирали эволюции вперед и таким образом проникнуть в иной мировой план бытия. Оттуда этот человек без особых усилий мог следить за интересующими его людьми, в том числе и за своими родственниками. Ему стало известно, что те приехали в его дом, роются в его бумагах, наконец, достали из ящика его заветную «волшебную» трубу…
— Ну, это уж совершенно фантастическая история! — не выдержал инженер. — Простите, но ум отказывается…
— Охотно прощаю, — кивнул Петр Николаевич. — Так называемый здравый смысл, а на деле — многие предрассудки слишком глубоко укоренились в нас, людях! Даже Циолковский не верил в близкое воплощение своих идей…
— Для чего, однако, этот человек отправился в Тибет и Гималаи? — спросил кто-то.
— Полагаю, для более глубокого овладения древней мудростью, таящейся, как и Сергей Ильич считает возможным, где-нибудь в глубине Гималаев и нити которой его дядюшка уже нащупал интуитивно в своих книгах. Не исключено также, что для встречи с так называемыми инопланетянами — существами иных планов Вселенной, — последовал ответ.
— Но зачем же дядюшке понадобилась вдруг зрительная труба? — не отступал инженер.
— Теперь о медной трубе, — продолжал Петр Николаевич.
— Помните, я был поражен, узнав, что такой аппарат возможен?
— Аппарат?!
— Да. Это, по-видимому, был редчайший аппарат древней конструкции.
— Для рассматривания удаленных объектов, — уточнил инженер, — что же тут необычного?
— Для рассматривания психических ореолов живых существ, полей биологических и психических излучений, — отвечал Петр Николаевич. — Кроме того, может быть, и для усиления телепатической связи между людьми.
— Час от часу не легче! — изумился инженер. — Сначала многоплановая космическая «география», теперь психические ореолы! Что же это такое?
— На Востоке это называют аурой того или иного существа. Современные научные исследования все более подтверждают серьезность этой идеи. Знаете ли вы об эффекте, обнаруженном супругами Кирлиан? [1]
— Очень смутно, — сознался инженер.
— Эти исследователи, да и некоторые другие в разных странах установили, что каждый живой организм окружен полем биологических, а точнее, я думаю, психических излучений, причем — полем многосложным. Это целый комплекс как бы наложенных одно на другое, полей, начиная от самых грубых, довольно легко улавливаемых современными приборами, до «топких» и «тончайших», которые пока недоступны исследованию на сегодняшнем уровне развития науки и техники.
1
См. В. М. Инюшин и др. О биологической сущности эффекта Кирлиан (концепция биологической плазмы). Алма-Ата, 1968; а также А. Харьковский. В лабораторию приходит «маг». — «Техника — молодежи», 1969, № 3.
Каждое из этих полей обладает своей частотой вибраций и оттого только ему одному присущим «психическим» цветом и оттенками. В соответствии с ежесекундными изменениями в психике человека все психополя, весь этот ореол постоянно изменяется, как бы «пульсирует», окрашиваясь то в те, то в другие тона и оттенки. Чем развитее, тоньше, совершеннее психика человека, тем ярче «психический» ореол, тем изумительнее цвета. Вспомните, что сказал Сергей Ильич о своей сестре Танюше. Она была необыкновенной девушкой, как говорится, ангел во плоти. Ее психический ореол был необыкновенно прекрасен.
Однако аппарат, подобный медной трубе, — страшное оружие в руках людей, не подготовленных к правильному использованию глубоких тайн природы! Он мог потом попасть к каким-нибудь негодяям, проходимцам, которые не прочь были бы читать «в душах» людей по их «психическим» ореолам…
— И тогда появляется дядя, чтобы лишить этот прибор его силы! — подхватила вновь та женщина, которую Петр Николаевич похвалил за ее проницательность.
— Да, возможно, дядюшка каким-то образом «изъял» из этого прибора его «суть». И труба стала никуда не годной рухлядью. Вы помните, что дядя, несмотря на обычную свою суровость, ласково кивнул племяннику, словно ободряя его, призывая не пугаться загадочного явления, которому тот стал свидетелем. Сергей Ильич при всей его впечатлительности в детстве не ощутил страха. И это тоже не случайно. Таково мое объяснение истории, что приключилась с Сергеем Ильичом в 1911 году, — заключил писатель-фантаст, откинувшись в кресле.