На суше и на море
Шрифт:
Петька, придерживая спадающие лохмотья, попытался незаметно улизнуть, двигаясь бочком от карусели, но столкнулся нос к носу с людьми в черном.
– Вы нашли их? Они живы, наши малыши? – в один голос спросили чернокожий с бледнолицым.
– С детьми все в порядке! – ответил Дуров, оглаживая бритую голову. С недавних пор у него появилась эта новая привычка, которую он про себя называл неврозом. – Они нашли потерянную реальность, открыли проход и ушли. Все. Очень просили не беспокоить. Очень убедительно просили их больше не беспокоить. Серьезные детишки.
– Да я не о них спрашиваю! – с досадой сказал белый человек в черном костюме. – Вы нашли наших крыс-киборгов? – В голосе его звучало неподдельное волнение.
Дуров вопросительно посмотрел на Батыра. Бек еле заметно отрицательно качнул головой. Кстати, сейчас его карман не шевелился и звуков не издавал.
– Ни одного хвоста не встретили по дороге! – Дрессировщик виновато развел руками. – Сгинули ваши питомцы. Пластинчатого страшилу с иголками видел. Вот напасть – с ума сойти можно.
– Крысы-киборги прошли спецподготовку! – взревел черный в черном костюме. – Как они могли пропасть? Да очень просто! Недоработки, а все из-за урезанных ассигнований на новые проекты!
Человека в черном переклинило, он задавал себе вопросы, и сам на них отвечал. Его товарищ, белый человек в черном, сильно дернул черного за рукав. Чернокожий остановился на полувопросе-полуответе, поправил галстук, и оба тяжело зашагали к карусели. Больше их ничего не интересовало. Проходя мимо Батыра, бледнолицый взглянул на него через черные непрозрачные очки и сказал: «А долги в библиотеку надо сдать! Нехорошо!» Бек стремительно повернулся к ним тем боком, где кармана не было. Он заулыбался и, кивая без остановки на манер китайского болванчика, громко сказал: «Сегодня все верну. В целости и сохранности! Всенепременно!» И уже тише добавил вслед удаляющимся черным спинам: «Шагай, джаляпка! Звездный ветер тебе в седло!»
Директриса школы-интерната разжала тонкие змеиные губки и громко сказала: «От меня не уйдут! Я их везде достану! В любой реальности!» У нее под мышкой была зажата объемистая черная папка. Обломок указки она так и не выпустила из руки. В этот раз галантный Задов не предложил помощи. Она с трудом залезла на помост карусели – мешала узкая юбка. Люди в черном уже сидели в макете серебристой летающей тарелки. Заслуженная учительница континента взгромоздилась на черную курицу, усевшись на ней боком, как великосветская дама на конной прогулке. Карусель, поскрипывая, набирала обороты. Женский баритон радостно пропел: «Улетай, туча, улетай!» Недурные ножки директрисы с округлыми коленями слились в сплошную полосу.
– Какие же все-таки гады… – шмыгая носом, сказал Петька, придерживая располосованную одежду.
– Не убивайтесь так, Петенька! С детьми все будет в порядке. Они сумеют постоять за себя, – ласково-успокаивающе произнес Дуров.
– Гады они, а не дети! – выдохнул Филлипов. По его щеке скатилась скупая слезинка.
– Вот и вы, Петя, стали взрослым! – грустно вздохнув, сказал дрессировщик.
Ни к кому конкретно не обращаясь, Задов с чувством произнес: «Чудом ушли! Чудом!»
Ночью дежурный по отряду вышел покурить на крыльцо. Его внимание привлекло непонятное шуршание и возня около мусорной урны. «Кто здесь?» – громко спросил он и поднял в руке горящую спичку. Урна с грохотом упала и покатилась. В темноте мелькнула полосатая тень. «Енот, в мусоре копался. Наверное, искал вкусненького, – подумал вслух дежурный. – Крупный какой! Отожрались у Дурова!»
«Сам ты енот!» – обиженно подумал убегающий Задов, крепко сжимая в кулаке гнутую пивную пробку.
Глава 4
АКУКАРАЧА – ВОЖДЬ АПАЧЕЙ
– Кушать хочу, – жалобно пожаловался Задов беку и покосился на фургон. – Очень-очень! Двенадцатый час на диете. Буди Тимофеевича!
Муромец, устроившись на вещмешках с провизией, безмятежно храпел в крытой повозке, которая неспешно катилась по прерии на закат. Накануне он провел бурную бессонную ночь, отмечая свое убытие в очередной отпуск, и только под утро узнал, что отпуск откладывается.
Теперь он спал.
– Сам буди, – огрызнулся бек. – А я и потерпеть могу. Себе дороже.
Будить Илью Лева не стал. Спросонок, с похмелья, да еще в чужой реальности, Илья был, как правило, неадекватен. Прецеденты были. Поэтому Задов, сглотнув слюну и глухо ворча, начал озираться по сторонам.
Солнце под вечер палило нещадно. Насмотревшись на прерию до тошноты, Лева с завистью поглядел на черный зонтик, которым бек прикрывался от зноя, и сделал попытку пристроиться под его тень. Бек немедленно вытянул зонт в сторону так, чтобы его лошадке стало идти полегче, а Задову тени не досталось.
– Ты что, гад? – обиделся Задов. – Тебе жалко, да?
Батыр пожал плечами, сплюнул в выжженную траву и ехидно осведомился:
– Я тебя, Лева, про зонтик предупреждал? Предупреждал. Ты интересовался – на хрена ксендзу аккордеон?.. Интересовался. Вот и парься в папахе.
Задов обиделся крепко, но ненадолго. Минут пять спустя он как ни в чем не бывало опять подъехал к беку на своей кляче и, скрутив колпачок с фляги, демонстративно ее перевернул. Из фляги не пролилось ни капли – свою воду Задов допил еще два часа назад.
– Бек, – трагическим шепотом просипел Лева, – я пить хочу.
– А я – нет, – подумав, серьезно ответил Батыр.
Задов проехал чуть вперед, достал браунинг, угрожающе дунул в ствол, лихо развернулся в седле к беку и обреченно вздохнул – на него внимательно и строго глядело дуло двустволки-вертикалки бека. Тульские винтовки Лева уважал.
Задов уже решил было упасть с лошади и симулировать солнечный удар, но потом передумал – бек запросто мог не заметить трагедии и проехать дальше. А валяться в пыли и потом догонять свою – пусть и ледащую, лошадь пешком Задову по такой жаре не очень-то хотелось.