На свои круги
Шрифт:
Украдкой Ания замечала, что новый приближённый барона, этот Эрвин, никогда не включался во все эти игры и беседы, он просто молчал, слушал и наблюдал за всеми со стороны.
Так мог бы вести себя человек, убелённый сединами, опытный и проверенный жизнью, тот, кому всё это казалось бы щенячьей суетой, но он-то был ничуть не старше всех, да и ему, верно, было, чем похвастать перед всеми. Уж Ания-то знала о его недавних победах на турнире, да и это, наверное, были не единственные его победы в жизни. Что-то же он делал до того, как попал сюда?
Он, что,
Что за нелепая гордыня? Надменность? Спесь? Кто-то считает себя здесь самым умным?
Эрвин по обыкновению в такие вечера стоял у ближайшей колонны, поддерживающей галерею над залом, и наблюдал за всем, что творилось. За весь вечер выпивал от силы кубок вина. Молодые ребята, оруженосцы-сквайры, пажи, все те, кого барон Элвуд брал на воспитание, из кожи вон лезли, чтобы произвести впечатление друг на друга и молодую баронессу Герд с камеристкой. Её угораздило заехать в замок по дороге к обители святой Варвары. Она гостила здесь уже несколько дней, да и зачем ей торопиться, если здесь столько ухажёров? Они уже, наверное, все успели потанцевать с ней, шепнуть на ушко какую-нибудь шутку, задарили подарками на память о себе.
Все они находили, что рассказать, правду или неправду, кому это интересно? У каждого припасена своя история. Да, Эрвин тоже мог бы многое им рассказать, он тоже за свои годы пережил немало, и он бы тоже нашёл, чем всех удивить. Только вот, зачем? Молодая баронесса была ему безразлична, он любил другую, в историю его никто не поверит, да и не станет он никому говорить здесь, что он – граф, преданный своим родственником. О том, что он успел пожить в ремесленном цехе, работал в кузне и был заместителем на судебном поединке против серьёзного противника.
Всего за один год он пережил столько всего, что хватит не на один рассказ, и не на один вечер. А ведь в его прошлом были и охоты, и балы, и приключения, да и последний турнир многого стоит. Поэтому он просто молчал. Слушал всех с еле приметной улыбкой, запивал горечь досады вином и молчал.
– Может быть, и вы что-нибудь споёте нам?- Это баронесса Ания вдруг обратилась к нему впервые за все эти дни, когда один из сквайров допел свою песню.- Вам подыграют.- Указала подбородком на оруженосца с лютней.- Вы же слились с колонной, как с родной, вас и не видно там, ей-богу...- Послышались смешки среди парней.
О, она могла быть такой, могла быть и хуже.
– Я не пою, простите, миледи.- Он хотел быть вежливым.
– И не поёте, и не танцуете? Что же так? Вас ничему не научили? Кто же воспитывал вас?
Какая въедливая...
– Жизнь, миледи...
Все засмеялись. Особенно тонко звенел смех молодой девчонки-баронессы – гостьи из Герда.
– Ого. Это громко сказано...- Это был кто-то из сквайров, как-то Эрвин выиграл его в учебном поединке, и старый сержант похлопал его по плечу, поздравляя с победой. Лицо его было знакомо, а вот имя вылетело из памяти.
– Что же вы умеете?
– Я хорошо держу меч, миледи!
Все опять засмеялись, да и Эрвин сам улыбнулся, глядя прямо ей в глаза.
– Если враг попытается тебя перетанцевать, ты отрубишь ему ноги?- Это всё тот же сквайр. Аллен! Вот, как его зовут. Все опять смеялись вокруг, но без издёвки или грубой насмешки. Эрвина эти ребята уважали и уважали отнюдь не за танцы или умение петь.
И тут он заговорил, хотя смех ещё не стих, но при звучании его голоса все тут же смолкли и замерли, слушая:
– Слышишь, рог заиграл,
Он в поход нас позвал.
Не зевай, мой друг, поспешим!
Конь боевой ждёт под седлом,
И дорога зовёт –
вперёд!
Не грусти, мой друг, улыбнись,
И с красоткой своею простись!
Нас дорога торопит –
вперёд!
Больше ждать нам нельзя,
И в походе друзья,
Да и мы поспешим –
Судьбе навстречу!
Бог нас ведёт,
Честь и слава мечу!
Нас дорога зовёт –
вперёд!
Сначала было тихо, все молча воспринимали то, что только что услышали. Потом кто-то первым захлопал, его поддержал второй, третий, и скоро аплодировали все. Все, кроме Ании.
Он, конечно, удивил всех. Да, он не пел и не танцевал, но в нём было что-то, что покоряло всех, то, за что его все любили. Он мог обратить на себя внимание одним точным словом, взглядом или, вот, как сейчас, этим своим стихом. И все, кто хорошо пел или танцевал, или был хорошим рассказчиком, признавали его старшинство.
Ну почему? Почему так?
– Молодец! Молодец!
– Ну, выдал! Так держать!
– Это надо переложить на музыку, и будет хорошая песня.
– Ну, Эрвин, ты даёшь! Кто бы знал...
Все ребята поздравляли его, хлопали по плечам, предлагали долить вина в кубок.
Ания выгнула губы. Ничего, собственно, особенно поразительного он не сделал, были здесь песни и стихи не хуже, по её мнению. Он лишь всех удивил и только. Просто заговорил «старый» немой. И всё. В самый нужный момент.
Но даже глупенькая баронесса Гердская смотрела на него восхищённо, хотя именно ей он не сказал ни слова за все эти дни.
Что происходит? Что творится со всеми вами? Люди?
Ания поднялась с кресла, рывком расправила подол платья, окинула всех беглым взглядом.
– Ладно, ребята, пора. Засиделись до ночи. Утром всем рано вставать. Кто-то, по-моему, собирался на охоту. Забыли?
Все загомонили. Ведь точно, утром всех ждала охота, а это значит, пора всем по своим местам. Никто не прекословил, все повиновались приказу госпожи, и никто не заметил, что впервые именно она, а не сержант с хмурым взглядом, разогнала всех из-под тёплого и светлого камина и от хорошей компании.
Эрвин отметил это про себя, но вслух ничего не сказал.
«Какая же обидчивая вы, баронесса Ания, и неужели всё из-за вашего любимого пасынка вы всё портите и портите мне кровь? Ну, да Бог с вами. Меня больше волнует, что я счастливо не попал в свиту вашего супруга, уехавшего к графу...»