На территории Мильтона Ламки
Шрифт:
— Мы сможем переделать эту клавиатуру под стандартную, — сказал наконец закупщик. — С парой несущественных отличий. Они не будут иметь значения. Все буквы и цифры будут располагаться правильно. А это главное. — Он кивнул Парети и фон Шарфу и двинулся было к выходу.
— Во что это обойдется? — спросил его Парети. — Оцени работу.
— По нашей цене, — сказал эксперт, подсчитывая, — это составит, скажем, максимум пять баксов на машинку.
Когда он ушел, фон Шарф отступил в глубь кабинета, предоставив Парети вести торговлю.
— Мы избавим
— Около трехсот сорока, — сказал Брюс.
— И как много он за них запросит?
— Не знаю, — сказал он, чувствуя, как придавливает его тщета недавнего замысла. — Наверное, вы сможете сторговаться с ним на цену гораздо ниже пятидесяти долларов. Которую я ему заплатил.
— Верно, — сказал Парети. — Твоя жена так нам и сказала. Мы просто хотели удостовериться. Мы не хотим, чтобы ты нес убыток, но ты же видишь, во сколько нам обойдется довести их до кондиции, чтобы можно было ими торговать. Что скажешь о цене в сорок пять долларов за штуку? Это означает, что ты теряешь всего триста долларов; это же мелочь.
— Для вас, может быть, — сказал Брюс.
— Я бы не прочь дать ему ту цену, что он сам уплатил, — сказал фон Шарф.
— Ну уж нет, — категорическим тоном сказал Парети.
— Он их сюда доставил. И прежде всего он их разыскал; это должно чего-то стоить. Его жена говорит, что он провел в дороге целую неделю. Мы же собираемся выставить их почти по двести долларов.
— Я против, — сказал Парети, — но, если хочешь, выпиши ему чек на три тысячи. — Он обратился к Брюсу: — Ну и какое теперь у тебя чувство? Ты выбрался из-под их груза и при этом не потерял ни цента.
Брюс слабым голосом сказал:
— По-моему, они стоят больше пятидесяти баксов.
Оба его собеседника ухмыльнулись.
— Бросим монетку, — сказал фон Шарф. Он выудил из кармана пятидесятицентовую монету и закрутил ее, подбросив в воздух. — Орел — продаешь, решка — нет. — Монета, миновав руку, упала на пол. — Решка. Не продаешь. — Он поднял монету и убрал ее в карман.
— Дайте мне примерно час, чтобы принять решение, — попросил Брюс.
Оба кивнули.
Когда он стал покидать кабинет, фон Шарф хлопнул его по спине, после чего пошел вместе с ним к выходу.
— Знаешь, — сказал он, — я тебе немного удивляюсь. Ты что, взял их не глядя?
— Нет, — сказал Брюс. — Я их осмотрел.
— Если бы ты работал на нас, тебя бы за это уволили.
— Увидимся через час, — сказал Брюс. Повернувшись спиной, он прошел наружу, к парковке и своей машине.
В течение часа он разъезжал по городу, а потом остановился у подъездной стойки мороженщика и купил ананасовый эль. В долгих поездках без питья он обнаружил, что вкус ананасового эля менее всего напоминает сельскую местность: он заставлял его думать о девушках, пляжах и голубой воде, переносных радиоприемниках и танцах, о радостях своих школьных дней. О том счастье, которое в них было.
В большинстве машин по соседству сидели подростки. Парни со своими девушками, которые слушали автомобильное радио, ели гамбургеры и потягивали ананасовый эль в припаркованных двухместных «Меркуриях».
Хотел бы я знать, стоит ли мне продавать эти машинки, думал он. Если они могут довести их до кондиции по пять долларов за штуку, то смогу и я. Нет, сообразил он. Это их цена: у них есть верстаки в задних помещениях, а также разнорабочие с уклоном в механику, чтобы выполнить эту работу.
Однако ему пришло в голову, как последняя возможность, что он может попытаться сделать эту работу самостоятельно. Это обойдется ему минимум в триста долларов. Может, и в большую сумму. Но ему не понадобится переделывать все шестьдесят машинок сразу; он мог бы начать с нескольких, продать их, на вырученные деньги переделать еще какое-то количество и так далее.
Допив эль, он поехал дальше, пока не увидел мастерскую по ремонту пишущих машинок. Остановившись, вышел и внес туда «Митриас». Показав его мастеру, спросил, сколько будет стоить переделать клавиатуру.
Мастер, напыщенный маленький и низенький субъект, аккуратно одетый в белую рубашку с галстуком и отутюженные брюки из плотной ткани, со всех сторон осмотрел машинку, после чего озвучил цифру от двадцати до двадцати пяти долларов.
— Так много? — с упавшим сердцем сказал Брюс.
Мастер объяснил ему, что для некоторых изменений потребуется перепаивать литеры. Или же рычажки с литерами можно отпилить, поменять местами и приварить снова в другой последовательности. Но некоторые клавиши придется расщеплять, а это очень мудреная работа.
— Есть ли какой-то шанс, — спросил Брюс, — что я смогу сделать эту работу самостоятельно?
— Зависит от того, какой вы умелец, — сказал мастер.
— Как насчет инструментов?
— Да, инструменты вам понадобятся. Но ради одной машинки…
— У меня их шестьдесят.
— Вот что вам надо сделать, — сказал мастер. — Договориться с кем-нибудь, кто занимается этим делом. У которого есть мастерская и инструменты, который знает, как это сделать. Если попробуете сами, то повредите пару букв, а тогда машинке конец. Готов поспорить, что запчастей вы для них не найдете.
Поблагодарив мастера, он покинул мастерскую.
Вот и все. Если только он сможет договориться с каким-нибудь мастером. Может быть, для начала, чтобы потом его заменить.
А кого он знает? Никого. По крайней мере, никого с высокой квалификацией.
Они меня поймали, подумал он. Купят у меня машинки, переделают их, а потом накрутят чертовски большую прибыль. Вся моя работа, все разъезды, планы и ожидания… и, подумал он, «Копировальные услуги» или как бы мы это в итоге называли. Мы получим обратно свои деньги — большую их часть, — но я очень сомневаюсь, чтобы мы смогли оттуда уехать. Собственно, я знаю, что мы не сможем уехать. Как это сделать? Куда мы поедем?