На участке неспокойно
Шрифт:
Сергей пошел к Автюховичу.
Якуб Панасович слушал молча. Сергей волновался, говорил сбивчиво, часто возвращался к тому, что уже рассказывал. Закончил он странным вопросом, удивившим Автюховича:
— Можно ли после этого дальше работать в милиции?!
Якуб Панасович посмотрел на Сергея. Наверно, нелегко далась ему беседа с начальником отдела и прокурором, иначе не появилась бы у него такая мысль.
Странно все-таки ведет себя Абдурахманов. Никак не поймешь его, чего он хочет, какую политику ведет.
— Я разберусь, Сережа, успокойся. С Айтугановым побеседую, со всеми.
— Я
— Ты уже и мне не веришь?
Сергей пожал плечами, постоял с минуту, тупо рассматривая носки собственных ботинок, и вдруг, резко повернувшись, вышел из кабинета.
Автюхович поднял телефонную трубку, подержал ее в руке, задумчиво глядя на микрофон, затем попросил Ташкент.
3.
На окраине города в двухкомнатном глинобитном домике собрались приятели Эргаша. Они пришли сюда по приглашению Черной Змеи, решившей отметить, якобы, пятилетний юбилей пребывания в городе. Противоречивые мысли тревожили собутыльников. По-разному смотрели они на приглашение Горловой. Некоторые видели в этом желание Эргаша окончательно подчинить всех своей власти.
Больше всех переживал Анатолий Депринцев. Драка в кафе хотя и обошлась без последствий, однако, окончательно подломила его «воинствующий дух». Где бы он ни был в эти дни, его преследовал противный липкий страх. Страх был до того сильным, что Анатолий совсем потерял покой. Ему казалось, что милиция лишь на время оставила его, что вот-вот Голиков и Айтуганов разберутся во всем и арестуют. Он потому и пришел сюда, к Черной Змее, которую, как ему сказали, ни за что, ни про что избил. Хотел попросить Эргаша как-нибудь замять это дело.
Анатолий вспомнил второй случай, когда судьба связала его с этим опасным человеком.
Это случилось на третий день после дебоша в кафе, Холодным дождливым вечером забрел он на окраине города в пивную и взял на последние сорок копеек две кружки пива.
В пивной было тепло, и потянуло ко сну. Очнулся от чьего-то прикосновения к плечу. Это оказался Эргаш. У него был веселый, бесшабашный вид.
— Ты что? Спать сюда пришел?
— Взгрустнулось что-то, значит, — вяло улыбнулся Анатолий. Ему не хотелось признаваться этому человеку в собственной обреченности. Он старался скрыть это даже от самого себя.
— Можно?
— Садись, место не куплено, во-от.
— На пиво перешел?
— Такова, значит, участь всех поэтов…
— Ульмас! — крикнул Эргаш пивнику. — Организуй нам что-нибудь.
Ульмас не заставил себя долго ждать, — тут же появился с подносом, заставленным водкой, пивом и холодной закуской.
— Давай за дружбу, — наполнил Эргаш стаканы.
— Давай, значит, во-от. Чтобы не обижался за вчерашний день…
— Обошлось бы тебе, если бы не я и сама Рита… Ну, ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. С Ритой все как будто обошлось…
Пили долго, шумно. Анатолий проклинал всех, кто не угодил ему: бывшую жену, бывшего тестя, участкового, Айтуганова. Все они мешали ему. Особенно Мезенцева ей, видите ли, нужно было, чтобы он, поэт Анатолий Депринцев, работал на заводе. Разве он не трудился день и ночь? Сколько было творческих планов! Нельзя Же винить человека только за то, что у него пока не совсем лепились строки! Поэзия — капризная штука, и тот, кто пишет, не сразу найдет к ней нужный подход.
Эргаш поддакивал, возмущался, ругал вместе с Анатолием Катю, грозился отомстить участковому за поруганную честь друга, проучить Айтуганова.
В конце концов, Анатолий и Эргаш расцеловались, поклялись в вечной дружбе и, остановив на улице первую попавшуюся автомашину, поехали «встряхнуть мозги» в Ташкент.
Что было дальше» Анатолий не помнил. Он проснулся сегодня часов в двенадцать в маленькой затемненной комнате. К нему вошел Эргаш.
— Здорово ты вчера орудовал, старик! — весело проговорил он, раскупоривая бутылку.
— Да, — невнятно промычал Анатолий.
Выпили, не закусывая, прямо на кровати, из одного стакана.
— Я не думал, что ты такой, — продолжал Эргаш — Любого профессионала за пояс заткнешь… На! — Он вытащил из кармана пачку денег и небрежно бросил на кровать. — Это твоя половина.
— П-постой, постой! Какая п-половина? — посмотрел Анатолий на Эргаша.
— Ты что? Неужели ничего не помнишь? Мы же вчера одного раззяву в Ташкенте обобрали.
— Не п-помню…
— Выпей еще — вспомнишь… Молодец, старик! — похвалил Эргаш. — С тобой не пропадешь. Ты умеешь работать кулаками. Так двинул этого неврастеника, что у него от удара язык отнялся!
— Врешь! — сорвался с кровати Анатолий — Не было ничего этого, во-от. Чужое дело хочешь пришить?
— Сиди! — ударил Эргаш Анатолия. — Умел грабить, умей ответ держать! Я не посмотрю, что у тебя Морда интеллигентная. Живо превращу ее в кашу.
Анатолий трусливо умолк.
Через час они «мирно» обсудили взаимовыгодные дипломатические условия.
«Интересно все-таки, — подумал теперь Анатолий. — Ограбили мы кого-нибудь или нет? Может быть, Эргаш соврал?..»
Переживал и Жорка Шофман, которого Каримов затащил сюда почти силой. «Что я наделал, душу из меня вон? — озирался он по сторонам. У него душа уходила в пятки, когда он видел Голикова: обещал помогать ему, клялся своей любовью к Гале, а потом снова принял сторону Эргаша. — Вот подлый характер…»
— Не дрейфь, Жора, — хлопал его по спине Равиль. — Положись полностью на вождей. Скоро такие дела закрутим!
Эргаш Каримов был встревожен только в день дебоша Анатолия в кафе, когда сфальсифицировал драку с Горловой. Потом он успокоился и с прежней последовательностью выполнял намеченные «мероприятия». Сегодня, прикрываясь празднованием юбилея Ритиного местожительства, он решил обговорить с дружками темные дела. Надо было только хорошенько встряхнуть мозги каждому и дать почувствовать, что он не помилует того, кто попытается удрать в кусты. Не за красивые глаза ему приходилось тратить деньги на ежедневные пьянки. Особенно требовал проработки Жорка Шофман. Что-то он в последнее время скис. Не снюхался ли с Голиковым? Участковый уже не один раз бывал у него на квартире. Правда, не забывал он и его, Эрга-ша Каримова.