На вершине отчаяния
Шрифт:
— Ты точно чокнутая. Ты понимаешь о чем говоришь? Этот тощий пацан, которому нет и двадцати и Лиса, Владычица Стихий. Да она сожрет его и выплюнет. Вот что она с ним сделает.
— Она им подавится. У него даже имя подходящее. Жиль, словно жила.
— Силы Небесные, ты хоть ему еще об этом не говорила? Или эта идея опять посетила тебя только что?
— Только что. Собирай вещи, если хочешь пойти со мной. — Она встала.
— Ты куда?
— Искать Жиля. Или ты думал я побегу прощаться? Вот еще.
Она топнула ногой и провалилась сквозь пол, уйдя каменным порталом следом
Зарим застал Аликая, сидящим на полу посреди подсобки. Перед ним лежали два их рюкзака. Все, что осталось от их вещей. При этом он с умным видом выбирал, что взять с собою, а что оставить, как будто там было из чего выбирать.
— Ты уходишь? — Вопрос был излишним. И так понятно, что Айк собирается в дорогу. Но надо ж с чего-то начать разговор.
— Наметился прорыв. Мы нашли подходящего эфира. Дело осталось за малым. Уговорить его отправиться в пасть ко льву. В данном случае к львице. Если честно, не представляю как это сделать. Он трус похлестче Энии. Да куда же я ее засунул?
— Что засунул?
— Бритву.
Зарим нагнулся, поднял бритву с пола. Та лежала позади Аликая, и протянул ему.
— Эту?
— Да, спасибо.
— И кто он?
— Не поверишь. Тутошний маг, Жиль. Ну и имечко. Лисса обхохочется когда услышит.
— Это Эния сказала, что он подходящий кандидат?
— Она у нас маг. В этих делах я склонен доверять ее слову. Кстати, она просила вернуть. — Айк достал из кармана все амулеты, которые она до сих пор носила и протянул Зариму.
— Действительно просила? — Зарим не протянул руки и Айк привстав, сам засунул их ему в карман.
— Нет. Но я решил их вернуть тебе, незачем им валяться посреди кухни.
— Ты не одобряешь мое решение?
Айк не ответил, но Зарим видел как напряглась его спина.
— Можешь не отвечать. Я видел как ты разбил тарелку.
— Она ее починила. Так что тебе не будет за нас стыдно перед новой родней. Они с Жилем даже дымоход в печи прочистили, убрали со стола и вымыли всю посуду. Если ты не против, уйди пожалуйста, мне нужно собираться.
— Я сделал это ради нее.
— Да ну? — Айк наконец прекратил прикидываться, что разбирает вещи и просто сгреб все в кучу и запихал в один рюкзак. — Должен тебе сказать. Твою жертву не оценили. И я не оценил. Как ты мог? Она была в одном шаге, от того чтобы влюбиться по настоящему. Ты почти год добивался ее. Пожертвовал своим даром и стал обычным человеком. И чего ты добился? Брака без любви и ненависть любимой женщины? Ты так хотел закончить свои дни? Особенно учитывая, как мало их у тебя осталось?
— Я не хочу, чтобы через сорок лет она меня похоронила. Неужели непонятно? Я не хочу, чтобы она пережила ту боль, которую раз за разом переживали мы, теряя близких. Сегодня утром я осознал это особенно ясно.
— Зарим, ты или болван последний или выживший из ума старик. Ты, что не понимаешь, с тобой или без тебя, однажды она переживет утрату любимого мужчины. Но не в восемнадцать же лет. Как это не дойдет до твоей дурьей башки. Ты со своими стенаниями. Как я могу? Я же никто! А она все! Довел девушку до того, что отбил ей всякую охоту любить и быть любимой. Еще немного и она
— Ты не сделаешь этого.
— Почему?
— Тогда я сам убью тебя.
— Не убьешь. Сегодня ты прилюдно отказался от нее да еще таким способом, что вспоминать тошно. Не мог поговорить с ней раньше, до того, как счастливая мамаша вывалила на нее «Радостную весть»? Ладно, все, не будем ссориться. Вдруг больше никогда не свидимся. — Айк обнял Зарима, похлопал по спине и проговорил на прощанье. — Будь счастлив, если можешь и удачи, она тебе понадобится.
Снова в пути. Снова ноги отмеряют километры. И снова одна. Только это одиночество было страшнее прежнего. Как будто душа у нее умерла. Оставив пустую оболочку, которая по незнанию продолжала зачем-то жить. Сказать, что она любила Зарима? Не любила. По крайней мере настолько, чтобы так переживать из-за того, что его больше нет рядом. И тем не менее, солнце больше не грело. Птицы не пели и краски мира как-то сразу померкли, сделав его серым и неуютным. Ей хотелось как раненому зверю забиться в нору и вылизывать раны до тех пор пока они не затянутся настолько, чтобы вновь появилось желание жить. Но когда боги считались с ее желаниями. От нее требовали невозможного, и она делала все, что могла, надрывая сердце на этом пути. Все свое время она посвятила обучению Жиля. И Аликай оказался при них вроде няньки. Охотился, оберегал как двух слепых котят, следил, чтобы они ели до сыта и спали столько, сколько нужно. Тогда как они полностью погрузились в мир магии. Он даже взялся поднатаскать парня по физической подготовке и посадил того на мясную диету. От чего Жиль сразу окреп, возмужал и стал очень даже симпатичным парнем.
Это было днем. Чтобы ночью не лежать без сна, и не лить слезы понапрасну, она взялась брать уроки у Хэлиании по овладению древнейшей магией эльфов. Она в совершенстве выучила их язык и наконец поняла природу их силы. А обретя силу, она познала настоящее могущество. Теперь ей не было нужды зависеть от капризных магов или так редко встречающихся природных источников силы. Она могла почерпнуть любую силу и в любом количестве прямо из мира, не прибегая ни к каким магическим уловкам. Жиль, восхищенный ее достижениями тоже взялся постигать сложную и в то же время простейшую науку ведовства и теперь упорно зубрил эльфийский.
— Эния, прекращай мучить парня и идите есть.
— Хорошо. — Она устало опустила руки и улыбнулась счастливому волшебнику. — Ты молодчина. Еще одна тренировка и перейдем к более сложным заданиям.
Улыбка Жиля тут же померкла и лицо вытянулось от удивления.
— Ты, что в академию меня готовишь?
— Что тебе академия. Да и староват ты для студента. Поднимай планку выше. Будешь ты у нас Высшим магом.
— Когда? — Серые глаза вновь зажглись светом.