На восточном порубежье

Жук Сергей Владимирович

Да, не поскупился Афанасий Шестаков, лучших казаков отдал племяннику, да и числом не обидел. Помнил племянник и последнюю дядькину просьбу, что бы вернуться через год в Большерецкий острог и своими людьми пополнить гарнизон, так как он собирается от туда часть служилых, нынче, перевести в Анадырь. Но то уже казалось чем-то не значительным в сравнении с его планами.

5

В эти дни Охотск бурлил будто кипящий казан. Приказчик Охотска Семен Лыткин сбился с ног, выдавая с государевых складов судовое имущество и оснастку. Следом за «Святым

архангелом Гавриилом» ушел бот «Фортуна». Командовал им, сын головы Василий Афанасьевич Шестаков. Далеко еще не мужчина, возраста чуть более пятнадцати лет, но уже казак, служилый человек. В помощь ему подобрали бывалого расторопного казака Андрея Шергина, родом из Архангельских поморов.

— Ты уж присмотри за сыном, — попросил его Афанасий на прощание, — не опытен еще молод, в морском деле мало сведущ. Сохранишь парня, обучишь делу, я в долгу не останусь, сочтемся.

— Не кручинься Афанасий, не рви сердце! И сына сохраню и дела справим.

Боту «Фортуна» поручалось курсируя по Ламскому морю, обеспечивать связь между Большерецким острогом на Камчатке и Охотском, перевозку людей и грузов. Сыну Афанасий дал таков тайный указ.

— По прибытию в Большерецк, передай тамошнему приказчику, чтобы слал отряд казаков сухопутьем на реку Гижигу. Там острог будем ставить, там и дожидаться подмоги. Пускай кликнет добровольцев из других Камчатских острогов, сколь уж сможет по их разумению. Скажи на Анадырь пойдем. Оклады плачу двойные вперед за год. А служилых, в острог, Иван довезет к следующей осени на «Святом Гаврииле», опосля морского похода.

В скорости за «Фортуной» в море ушел бот «Восточный Гавриил. Под командой самого казачьего головы ушли вдоль побережья на север к Пенжинскому заливу, в земли немирных инородцев. С ним пошел Охотский мореход Никифор Треска. Не из самых молодых, а все же пошел. Оставил свой дом, что отстроил на южной части Охотской кошки, и ушел в море.

Пенжинское море для мореходства весьма опасное. Хотя август и сентябрь считаются здесь самыми добрыми месяцами. Но следом задуют ветра, заволнуется моря, и тогда не жди от него добра. Говорил мореход об этом Афанасию. Но тот не послушал его. Слишком много времени потеряно в пустую.

Последней ушла лодия «Лев» под командой пятидесятника Ивана Лебедева. В ордере, выданным Шестаковым значилось:

— Следовать с командой на лодии «Лев» на реку Гижигу, где усмотря удобное место ставить острог и дожидаться моего прихода со товарищами.

Три дюжины казаков выделил Шестаков для строительства острога. Надеясь что острог на Гижиге станет базой для похода на Анадырь, именно сюда подойдет помощь из Большерецкого и Верхнекамчатского острогов.

Опустел Охотск, затих. Всех служилых, больных и немощных забрал с собой голова. На борту бота разместилось чуть меньше сотни. Ватага получилась числом не малая, вот только служилых казаков с трудом десятка два набиралось, все более тунгусы якуты, и ительмены — коренные жители Камчатки, что неведомо как прижились в Охотске.

Трудно судить ошибки Афанасия Шестакова, когда столь очевидно неудержимое желание осуществить задуманное. Суда уходили в море на встречу с осенними штормами, без опытных капитанов, штурманов и геодезистов. Можно было ничего не делать и уступить обстоятельствам, что растоптали все разумные начинания, заставив Афанасия с упорством безумца рваться к намеченной цели. И хоть хитроумный план казачьего головы давал

ему шансы на победу, может и не было у него других вариантов, но все стало зависимо от каждого участника этого действия, где случай, а более Господь бог стали занимать ведущие роли.

6

Чем дальше продвигался «Восточный Гавриил» на север, тем сильнее становились порывы ветра. На десятый день пути ветер стал меняться. Теперь дувший с кормы ветер стал боковым. Мореход Никифор Треска неотлучно стоял у штурвала, непрерывно меняя галсы, обходя береговые мысы и подводные скалы. Новый бот, скрепя всеми суставами корпуса, кренясь то на правый то на левый борт, с трудом шел вдоль берега. Никифору уже не раз приходилось идти этим курсом, и опытный мореход помнил буквально каждый поворот береговой линии.

— Скоро полуостров Кони, — крикнул Никифор стараясь перекричать шум ветра. — За его мысом ветер в аккурат встречным будет. Надо переждать.

— Когда будет тогда и пристанем в ближайшую бухту, а пока есть возможность то идти в перед! — приказал Шестаков.

Вот и мыс. Прикрывшись за ним от ветра ладья сбавила ход и подгоняемая легким бризом плавно подошла под скалу. Вынырнув из за нее «Восточный Гавриил», как и предупреждал Треска, попал под встречный ветер.

Шквал ветра ударил в паруса, играючи развернул бот, и понес его в обратном направлении. Удар был на столько сильный, что верхняя рея треснула, и упав на палубу накрыла ее парусом. Но разыгравшийся не на шутку ветер на этом не успокоился. С начало потрепав жесткое полотнище паруса, он запузырил его, затем поднял в воздух и порвав веревочные снасти унес в открытое море.

Теперь неуправляемое судно оказалась в полной власти ветра и волн. Треске с помощью штурвала удалось развернуть бот и поставить его на волну. Казаки установили весла и выгребая изо всех сил выполняли команды морехода. Скоро не выдержав нагрузок судно дало течь.

— Будем выбрасываться на берег, как раз время прилива! — крикнул Треска высматривая подходящую песчаную кошку.

Тонущий бот, влекомый приливной волною отчаянно пошел в бухту. Скоро судно стало цеплять килем дно, а затем зарывшись в прибрежный песок завалилось на борт.

Слава Господу Богу, и архангелу Гавриилу, что все на этот раз обошлось. Казаки спешно, чуть ли не бегом, разгрузили бот. Шутка ли остаться на диком берегу без провианта и оружия! Затем облегченное судно всем миром поставили на киль, предоставив Треске для осмотра.

Поврежденное судно, подмоченное имущество, и несколько легких увечий, совсем малая цена за спасение. Когда закончились первые хлопоты, а страсти улеглись собрались на совет.

— Что это за место? — спросил Шестаков заполняя бортовой журнал.

— Остров, что виден в море именуется среди мореходов Талан, а вот бухта и сей злосчастный мыс безымянны, — отвечал Треска.

— Так и запишем — «у безымянной бухты против острова Талан, пробормотал голова, а затем опять полюбопытствовал. — А далече еще до Тауйского острога?

— При попутном ветре морем два дня ходу.

— Значить недалече! Это хорошо! Оставляю тебе трех служилых, что плотницким делом владеют, и якутов дюжину для подмоги. Починишь бот, дождешься попутного ветра и пойдешь в Тауйский острог. А я уж с людьми берегом по сухопутью, так надежнее будет, — распорядился казачий голова.