На войне Дунайской(Документальная повесть)
Шрифт:
Пролежав в госпитале почти четыре месяца, оба рвались в бой, напросились в дальнюю разведку — за перевал. Герцог мало верил в успех этого дела, но награды Караева помогли. Друзья были посланы по Западному Шипкинскому ущелью, через турецкие сторожевые посты. Шли в крестьянской одежде, под видом «болгарских мусульман», разыскивающих свои семьи. Всю дорогу Христо, на всякий случай, обучал Дудара турецким молитвам. С горем пополам добрались до Шейново.
— Как вам удалось осмотреть укрепления? — с любопытством спросил Беслемесов.
— Очень просто, ваше высокоблагородие. Вместе с жителями
Войник Бошков выступил вперед и, глядя на одного только генерала, выпалил по-болгарски:
— Старались, ваше превосходительство! Работали на совесть, как истинные мусульмане. Как только подходило время, бросали лопаты и становились на четвереньки лицом к кыбылле [18] . Один раз только я попался…
18
Кыбылла — юго-восточная сторона, где находится «Святая Мекка».
Какой-то аскер вздумал проверить, действительно ли Христо из болгар, принявших мусульманскую веру: расстегнул ворот его рубахи и обнаружил крест. Офицер приказал тут же высечь плеткой обманщика, но в это время турки всполошились, потому что заговорили пушки Святополка-Мирского. Это спасло Христо.
Столетов поблагодарил охотников за отличную разведку и приказал быть им, впредь до подхода бригады Ольденбургского, в составе охраны штаба ополчения.
Графа Келлера, а тем более Скобелева, Столетов беспокоить не стал. Съемка укреплений, сделанная Караевым, совпадала с имевшимися данными в Иметлийском отряде. О том, что южная сторона Шейново менее укреплена, командующему будет доложено утром, и он поднимет в обходную атаку донских казаков с большей уверенностью в успех дела.
Дудар и Христо не спали почти до самого утра. Получив разрешение от начальника охраны ополченского штаба, они ходили от одной коновязи к другой, будили обозных ездовых, выбирая для себя коней, оружие и все необходимое для жизни и боя — из трофейного добра, захваченного на перевале и при взятии Иметли.
— Везет нам в делах, Христо, — говорил Караев, рассматривая зубы беспокойного коня при свете сальной коптилки. — А в жизни не везет. Скажи, где мой Тохдзу? В Осетинском дивизионе. А где дивизион, скажи? Были две сотни у герцога, а потом их опять вернули к Гурко. Так мы и не встретились с Тохдзу. Да и жив ли он?
— Конечно, жив, ваше благородие! — весело отвечал Бошков, выводя из сарая облюбованную лошадь.
— Опять «благородие». Ты это брось, Христо. Не до шуток. Тоску ношу в душе по своему верному Тохдзу.
— Найдешь коня своего, не скорби, Дудар. А офицером будешь. Помнишь, твой земляк говорил: есть примета.
— Помню. В госпиталь уезжал с Шипки, Гуда назвал благородием, Гайтов сказал «примета». А знаешь, Христо, кавалер Гуда убит.
— Царство ему небесное! — перекрестился войник.
До сигнала построения они проспали в сене, у самых ног своих новых коней.
Шипка-Шейновское сражение вошло в историю, как одно из
Полководческий талант Скобелева подсказал ему новые тактические приемы: скрытное сближение с противником под покровом утреннего тумана, концентрация артиллерийского огня на главном направлении, короткие перебежки рассредоточенных цепей к укреплениям турок и, наконец, смелый обходный маневр конницы, замкнувший тактическое окружение лагеря армии Весселя-паши.
Скобелев стоял на высоком кургане, вокруг которого рвались артиллерийские гранаты, и говорил своим ординарцам:
— Если меня убьют, слушайтесь графа Келлера, он знает все!
Туман рассеивался. Командующий видел в бинокль, как стрелки Углицкого полка и дружинники-болгары залегли под ураганным огнем турок. К полю боя подходили Казанский, Владимирский и Суздальский полки, только что спустившиеся с перевала.
— Хоранов! Скачи: казанцев — в огонь.
И ординарец помчался к вытянувшейся колонне полка.
Через несколько минут до наблюдательного кургана командующего донеслось раскатистое «ура», а на южной окраине Шейново блеснула саблями лавина донских казаков.
— Граф, — обратился генерал к Келлеру. — Съемка ночных охотников у вас?
— У меня, ваше высокопревосходительство.
— Весь огонь горных батарей — по кургану Весселя-паши!
— Слушаюсь! — Келлер сам помчался на коне к линии батарей, собранных у юго-западной окраины деревни.
Первые залпы четырнадцати орудий сотрясали все вокруг. Турецкие гранаты не рвались больше у наблюдательной высоты Скобелева. Он смахнул с фуражки упавший с деревьев снег и приказал:
— Коня!
Над полем боя поднялось знамя 16-й дивизии Скобелева.
С паническими возгласами: «Ак-паша! Ак-паша!» [19] турки бросали ружья, убегая в глубь села.
На Шипкинских высотах гремело сражение. Генерал Радецкий сковывал находящиеся там войска низама, чтобы они не обрушились на голову Иметлийского отряда.
Михаил Дмитриевич придержал коня, протянул руку. Хоранов подал ему тяжелый полевой бинокль.
— Вижу белый флаг на кургане Весселя!
19
Ак-паша! — белый генерал. Так называли турки Скобелева еще с летней кампании, когда видели его на ноле боя в белом кавалерийском мундире.
— И я вижу, ваше превосходительство! Лопнул Вессель-паша!
В тот момент, когда Вессель-паша, оказавшись в безвыходном положении, окруженный со всех сторон в своем лагере Шейново, выкинул белый флаг, Радецкий продолжал сражаться на высотах. Шипкинский отряд оказался в крайне тяжелом положении. Турки напирали на атакующие цепи Подольского полка.
Перевал заволокло дымом орудийной канонады.
Скобелев позвал ординарца.
— Марш на Орлиное гнездо, передай Радецкому, что Вессель-паша сдался, и скажи там турецкому коменданту, чтобы он тоже сложил оружие. Передай ему, что если я через два с половиной часа не получу ответа, так все они у Магомеда в раю будут.