На войне как на войне
Шрифт:
— Здравствуйте, милый друг. Садитесь вот в это кресло, — показал мне на место, открытое «всем ветрам».
Выделил меня.
Полковник Мочилов пристроился сзади, где кресла составлены рядами, как в актовом зале.
— Меня зовут Федор Сергеевич, — представил ся полковник, застегивая халат на все пуговицы.
Приятная армейская аккуратность.
— Меня...
— Я знаю. Ну-с, приступим?
— Приступим.
— Я просмотрел предварительно вашу медицинскую карту. И потому не буду вас спрашивать, что вы знаете о гипнозе. Очевидно, вы много знаете, поскольку неоднократно
— Я даже знаю чуть-чуть больше, потому что сам проходил обучение по этому делу.
Я не мог не сообщить этого факта гипнотизеру, потому что процесс обучения обязательно должен быть отмечен в моем личном деле. А уж личное-то дело полковник Мочилов должен до дыр зачитать и наизусть выучить. Не сообщи я это, мое поведение может показаться странным. Есть вероятность, что Мочилов подумает, будто я умышленно сопротивляюсь сотрудничеству.
— Даже так? Это приятно, коллега.
— Так высоко я не взлетел, профессор.
— Прекрасно. Я думаю, мы здесь собрались для решения общего вопроса. Тогда давайте вместе решим, стоит ли пробовать легкий гипноз?
Я согласен, профессор, что мы собрались для решения общего вопроса. Но вот решать его каждому следует по-своему, и преследовать каждый будет свою собственную цель. Но это — не для декларации. Для декларации — вот это:
— Мне кажется, не стоит, — и мягкая улыбка.
— А глубокому вы подвергались?
Я уже проговорился при первой встрече с полковником Мочиловым, что подвергался глубокому гипнозу. Он вроде бы и мимо ушей мои слова пропустил. Но я не верю, что пропустил. Он ждет моих действий. Ждет, что я где-то проколюсь. А я постараюсь этого не допустить.
— Я вчера сам читал свою медицинскую карту. Профессор Радян внес в нее неверные сведения. Он подвергал меня глубокому гипнозу, тогда как в карте отмечен только легкий.
— А с какой, простите, целью он это делал? Как вы полагаете?
— Вот именно для этого мы и собрались здесь. — Я оглянулся на Мочилова. Тот сидит, наклонившись вперед, и держит перед собой диктофон. Записывает. Во взгляде — само внимание.
— Хорошо, — сказал профессор. — Попробуем выяснить. Еще один попутный вопрос. В вашей карте отмечено, что вам вводили инъекции препарата SWC-12. Признаться, мне несколько стыдно за свою некомпетентность, но я не слышал о таком...
Я не увидел, но почувствовал за спиной движение. Полковник Мочилов делал какие-то знаки Федору Сергеевичу. И по взгляду профессора я понял это же. Промашка у вас вышла. Не согласовали действия.
— Я не видел пометок об инъекциях, — старательно соврал я. — Очевидно, почему-то мне не следовало это видеть. Но, насколько я помню, профессор Радян так называл собственную интерпретацию пентотала натрия [26] . Без этого ему было трудно меня «разговорить».
26
Пентотал натрия — медикаментозное средство, применяется в судебно-медицинской экспертизе для допроса свидетелей или преступников. Иначе называется «сывороткой правды». Способствует полному расслаблению человека и погружению его в сон Гипнотизер должен прочувствовать момент перехода от бодрствования ко сну и в это время взять на себя «управление» человеком. Пентотал натрия имеет более мягкий характер действия, чем другая «сыворотка правды» — скополамин, вызывающий безудержную болтливость и не требующий участия в допросе гипнотизера.
— Не понял, — сказал профессор. — Пентотал натрия вводится обычно один раз для преодоления сильного стресса, мешающего расслаблению и не позволяющего сосредоточиться. Любой гипнотизер знает, что он должен в нужный момент дать подсознанию команду к обычному восприятию гипноза вовремя следующего сеанса. Зачем тогда вам вводили препарат неоднократно?
— Об этом лучше спросить у самого Радяна. К сожалению, это невозможно... Я же могу только предположить, что SWC-12 чем-то отличается от обычного пентотала.
— Возможно, возможно... — сказал профессор и внимательно посмотрел на полковника Мочилова. — Но возможно и другое. Возможно, профессор Радян в конце каждого сеанса зачем-то давал вам блокировочную команду. И чтобы обойти ее на новом сеансе, необходимо было применять SWC-12.
— Я допускаю такое, — согласился я.
— Но это значит, что, не имея на руках препарата, мы не сможем заглянуть в глубины вашей памяти?
— А что, SWC-12 — такой редкий препарат? — Я откровенно валял дурака.
— Такой препарат вообще нигде не описан. Я проверял через компьютер. Еще ночью проверял, — профессор расстроен.
— А если попробовать настоящий, этот, как его... — предложил из-за моей спины Мочилов.
— Пентотал... — подсказал я.
— Да, — согласился полковник. — Или скополамин?
— На скополамин я не согласен, — здесь я категоричен. — Он сильно влияет на потенцию. Нельзя лишать единственной оставшейся в жизни радости бедного инвалида.
— Вы же все равно проходили скополаминовый тест на устойчивость, — полковник настаивает.
— А потом три месяца одним пантокрином питался. От тоски больше ничего в глотку не лезло.
— Я не уверен насчет пентотала, — сказал профессор задумчиво. — Но попробовать можно. У меня есть несколько ампул.
— Мне достаточно будет и одной, — уточнил я кротко и почти с благодарностью.
Профессор нажал кнопку на столе. Через полминуты вошла медсестра.
— Укол, пожалуйста, пациенту...
— Шприц — только одноразовый, — предупредил я твердо. — Иначе не соглашусь.
— Естественно, естественно... — Профессор достал из «дипломата» ампулу. Большую и коварную.
Через минуту, уже после укола, Федор Сергеевич посмотрел мне в глаза и сказал совершенно обыденным, спокойным голосом, как и подобает разговаривать с пациентом доминантного типа:
— Начинайте отсчет от ста до нуля... С каждой цифрой вы будете погружаться в сон... С каждой цифрой... Все глубже и глубже...
— Сообщите пароль доступа... — неожиданно для себя сказал я традиционно скрипучим голосом полупьяного компьютера. Здраво сказал, сам осознавая это. И понимая, что все происходящее значит.