Шрифт:
НА ВОЙНЕ…
5 июля 1943
I
– Эй… Иван, с тобой всё нормально? Что-то ты совсем слаб стал…
Иван
– Со мной? Да… вроде всё нормально. Есть хочется… у тебя ничего не завалялось, Федя?
– Есть всем хочется, да где же найти то эту еду? Хоть землю жри, да толку ноль, подохнешь быстрее, чем от голода… – грустно подытожил Федя Лесников.
– Твоя правда, – согласился Воблов.
Иван встал на ноги и оглянулся. Утренний свет начинал овладевать миром.
– Ты даже ночью не проснулся! В третьем часу наши пустили в ход артиллерийский огонь! Ну и грохот был! А наши то молодцы, а? – восторженно заявлял Федя.
Воблов не слушал его. Он слышал ужасный вой артиллерийского огня, который с яростью обрушился на позиции фрицев. Воблову было тяжело на душе, он ждал чего-то страшного, неминуемого.
II
Следуя основному плану операции “Цитадель”, вермахт должен был начать своё наступление ровно в три часа утра.
Наша разведка смогла успешно перехватить эти данные, после чего штабами Центрального и Воронежского фронтов было принято решение провести в ночь на пятое июля артиллерийскую контрподготовку. После нее фашисты долго не могли прийти в себя. Они уже не смели думать о наступлении в три часа утра. Наступление фрицев началось около половины шестого утра.
Иван Воблов состоял в войсках тринадцатой армии, той самой армии, которая приняла на себя основной удар врага.
III
5 утра
– Ваня, а Ваня, страшно? – с некоторым любопытством спросил Федя.
Воблов медленно повернулся к Лесникову, отчего тот вздрогнул, и холодно ответил:
– Чего боятся то…
– Как чего? – ахнул Федя, – конечно же немцев! Они ж как смерть с косой! Идут и везде после них сплошная разруха!
Воблов всё тем же холодным и пронизывающим взглядом продолжал смотреть на Лесникова.
– Что-й то с тобой случилось, а Ваня? Ты не заболел случайно? – спросил Федя.
– Даже если заболел, то что? Всё равно, вероятно, сегодня помру… – с погрустневшими глазами ответил Воблов.
– Ну… об этом не думай, а то вон, дрожишь уже, а? – улыбаясь, сказал Лесников.
– Угу… – пробормотал кое-как Воблов и пошел прочь.
В униформе ему было очень жарко. Он снял каску и вытер пот со лба. С каждым мгновением дрожь усиливалась, ему становилось всё хуже и хуже.
Воблов заметил Озёрцева, который сидел на земле и что-то писал. Не ожидая от себя столь широкого любопытства, Воблов подошел к нему. Тот писал письмо.
Конец ознакомительного фрагмента.