На всех парусах
Шрифт:
Скучную жизнь лондонского бухгалтера расцветили посещения ресторанов, театров, приятные вечера на двоих, когда она готовила ужин в новой квартире Гвидо, накрывала на стол, зажигала свечи, и они вместе посмеивались над тем, как это, глупо и не убедительно – двое «старых циников» при свечах. После ужина они могли просто сесть перед телевизором, якобы для того, чтобы что-то посмотреть, но тотчас засыпали оба, сморенные усталостью.
Но когда они отправлялись сразу в спальню, то могли не спать до самого рассвета, прекрасно сознавая, что с пробуждением возникнут сложности.
И все же отношение Сары к этим новшествам продолжало оставаться неоднозначным, а по утрам стало непросто подниматься с постели, словно старость уже приблизилась и смыкает когтистые руки на шее. Доходило до дурноты. Первую половину дня Сара чувствовала себя совершенно разбитой, никчемной, подавленной. Слабость, головокружение, тошнота. Словно длинная темная тень ложилась на нее. К обеду же все пугающее и гнетущее развеивалось, и она снова чувствовала привычную легкость, бодрость духа и сил, была энергична и задорна, работа спорилась, сама она блистала.
Сара видела в этой странности проявление ее внутреннего конфликта, подсознательное неприятие роли любовницы. Но переписать условия она не могла, поскольку не знала, в каком направление это необходимо сделать. Ибо неприемлемее роли любовницы Гвидо Барбери ей виделась только роль жены Гвидо Барбери. А отказываться от Гвидо Барбери совершенно она не была готова.
К счастью, секретарь Джен обладала достаточным чувством такта, чтобы не докучать начальнице спозаранку, а тихо ставила ей на стол крепкий кофе и молча удалялась пересматривать ее рабочее расписание, перенося все важные встречи на период пика деловой активности своей руководительницы.
Для самой Сары сложности оказались сильнее желания игнорировать их. Утреннее напряжение усугубилось настолько, что ей приходилось по полдня оставаться голодной, и в эти часы ее мозг был не в состоянии обрабатывать массивы цифр и анализировать законодательные новшества финансового министерства. Сара страдала от обостренности всех чувств вместе с умственной отупелостью. Она была уверена, что ее нетренированный, привыкший к умеренным эмоциональным нагрузкам организм столкнулся со стрессом из-за встречи старого возлюбленного и обидчика, и, не вынеся этого, повредился.
Сара направилась в поликлинику с тем, чтобы получить рекомендации общеукрепляющего характера, а вышла оттуда с рецептом на профилактические препараты для беременных женщин.
Конечно, она стала принимать противозачаточные таблетки… почти сразу. Конечно, Гвидо использовал презерватив… почти всегда. И вот этого «почти» оказалось достаточно, чтобы заработать осложнения, возраст которых исчислялся двумя месяцами.
Доктор поздравил ее и сопроводил напутствиями, которые она однажды уже слышала почти слово в слово.
Планируя быть в квартире Гвидо к шести, как они и договаривались, Сара медленно плелась по улице. Она отказывалась обдумывать ситуацию впопыхах, на нерве. Но эмоции все же пробивали глухую стену ее самообладания, и тогда ей хотелось плакать или недобро посмеяться над тем, какая же она «удачливая».
Сара не спешила и поэтому опоздала, да так, что когда, наконец, открыла дверь своим ключом, долго и бессмысленно проковырявшись в замке, Гвидо воскликнул:
– Где ты, черт возьми, пропадала! Я уж и на сотовый тебе звонил, и на работу! Битый час жду!
Сара тупо уставилась на Гвидо, стоявшего перед ней в вечернем черном костюме.
– Как ты могла забыть, Сара?! Мы же договаривались с тобой.
– О чем? – глухо проговорила она.
– У нас же билеты в оперу. Спектакль начался полчаса назад, – с нескрываемым упреком напомнил Гвидо.
– Прости… прости, – вяло извинилась Сара и опустилась в миниатюрное креслице у самого входа. – У меня была очень важная встреча… Я безумно устала. Иди один.
– Да никуда я не пойду. Во-первых, начало спектакля специально для меня повторять не станут. А во-вторых, я не собираюсь идти без тебя… Важная встреча… В такой час? – гневался он, вышагивая по холлу взад и вперед мимо обреченно сидящей Сары. – Всякое, конечно, бывает. Но ты могла меня предупредить! У тебя даже сотовый не отвечал. Что я должен был подумать?
Сара безнадежно посмотрела на Гвидо и вновь опустила взгляд.
В тот вечер они все-таки отправились в Ковент-Гарден и успели стать свидетелями остававшейся части оперной постановки, но это было скорее символическим действом с их стороны, поскольку ни Гвидо, ни Сара не могли сосредоточиться на том, что происходило на сцене. Каждый был погружен в собственные размышления. В антракте они пошли в буфет, и Гвидо привычно предложил женщине шампанское, но Сара от него отказалась, однако сделала это, не придавая особого значения собственному отказу. Она рассеянно пережёвывала сандвич, когда Гвидо наступательно произнес:
– Может быть, ты, наконец, расскажешь мне, в чем дело?
– Ни в чем, – блекло отозвалась Сара.
По завершении оперы он усадил спутницу в свою новенькую спортивную машину, завел двигатель, но прежде чем рвануть со стоянки насмешливо проговорил:
– «Отелло» – бесспорное творение двух гениев, Шекспира и Верди – не теряет своей актуальности по сей день…
– Да-да, – бессмысленно отозвалась Сара.
– У нас заказан столик, – напомнил ей Гвидо, включая мотор.
– Ужин – это хорошо, – глубокомысленно проговорила она. Но по прибытии в ресторан и заняв свое место за столиком, вдруг повеселела и призналась: – Я безумно голодна.
– Тогда закажем побольше и немедленно. – Что он и сделал.
Однако когда перед ними расставили блюда с разнообразными закусками, Сара вдохнула насыщенный аромат приправ и специй и в состоянии неконтролируемого отвращения отстранилась, еле сдерживая рвотные позывы.
– Я не могу, мне нужно в дамскую комнату, – пролепетала она и испарилась.
Вбежав в женский туалет, Сара посмотрела в зеркало на свое лицо с явным налетом зелени. Это не было оптическим эффектом освещения или дефектом амальгамы. Таковым на самом деле являлся оттенок ее кожи – зеленовато-серая патина распространилась по всему изморенному лицу.