На высочайших вершинах Советского Союза
Шрифт:
многочисленные трещины. Но провозились с просушкой и вышли поздно.
381
Солнце уже высоко.
Пересекли склон. Нашли подходящий мост через бергшрунд и
вышли на ледник. Без кошек нужно было особенно аккуратно переходить
не один острый гребешок ледяных перемычек между широкими и
глубокими трещинами. Часто подрубаем особенно острые гребешки и
тщательно охраняем друг друга (насколько позволяет короткая веревка).
Выбравшись из лабиринта трещин, пошли ровным снежным плато,
частенько в подозрительных местах прощупывая снег ледорубом.
Запоздалый выход сказывается главным образом на мне. Жора идет
первым и налегке; я — по его следам и с рюкзаком, набитым всеми
нашими вещами. Там, где Жора проходит свободно, не проваливаясь
сквозь верхнюю корку снега, я безнадежно увязаю. Жора идет не быстро,
несмотря на это я пыхчу, как паровоз, и обливаюсь потом. Даже огромные
поля балкарской шляпы, купленной для вырезания из нее стелек, не спа-
сают от палящих лучей солнца.
Впереди из-за гребня перевала на леднике Башха-ауз показался
мощный гребень вершины Шхары. Во время редких остановок любуемся
эффектной «башней» Западной Мижирги и с интересом отыскиваем путь
нашего вчерашнего восхождения.
Спуск, конечно, получился более удачным. (Подъем можно было
бы выбрать менее трудный.) Дальше вниз по леднику видны скалистые
склоны вершин Крумкола и грозные стены Коштан-тау и Тютюна.
Очень приятно было выбраться на отлогий гребень перевала и
опять рюкзак. Легкие порывы ветра освежили разгоряченное тело. Дальше
рюкзак понес Жора, а я пошел первым.
Решили траверсировать склон Башха-ауз и затем уже выйти на
следующий перевал, ведущий в бассейн ледника Безинги. Этот,
казавшийся совсем легким, склон оказался весьма утомительным и отнял у
нас порядочно времени. Очень мелкая осыпь чередовалась на нем со
382
снежниками то глубокого и талого снега, то льда, в котором приходилось
рубить ступени. Солнце жгло невыносимо. Всякое дуновение ветра
прекратилось.
Со второго перевала увидели длинный ледник с обширными
снежными полями, довольно, полого спускающимися в направлении
перевала Дыхни-ауш. Мы вышли как раз в самые его верховья. Спуск в
цирк ледника оказался коротким, но крутым. Солнце еще не пригрело его и
снег был настолько тверд, что пришлось рубить в нем ступени. Удачно
скатившись через закрытый и, видимо, в этом месте небольшой
бергшрунд, мы вышли в цирк ледника.
Вначале шли довольно быстро, но ниже снег подался под лучами
солнца, и ноги стали вновь глубоко проваливаться. Теперь уже крепко
доставалось Жоре, он поминутно чуть не по пояс увязал в снегу, а вскоре и
не на шутку провалился в скрытую трещину. Пришлось идти медленнее,
более тщательно прощупывать гладкую снежную поверхность.
Слева склон пересекал пунктир Чьих-то следов. Они шли с низа
ледника и терялись на выемке гребня. Здесь был еще один перевал на
леднике Башха-ауз.
Попытка обойти лабиринт трещин по правому склону не удалась.
Склон был крут, а снег на нем настолько раскис, что мы съезжали при
первом прикосновении. Пришлось спуститься и пробираться среди
трещин. Как тщательно ни прощупывал я снег, все же ввалился в одну, на
счастье, небольшую, трещину.
Особенно мучительно долго тянулся путь в нижней части склона,
когда до соединения с чьими-то загадочными следами, казалось, было
совсем недалеко... Ноги вязли в снегу по колено. Мокрые ботинки сильно
терли ноги. Солнце пекло нещадно. Лицо сгорело и очень сильно. Это
было особенно неприятно потому, что засиживаться в Миссес-коше для
лечения было никак нельзя. Наконец вышли на следы. Они оказались не
383
очень свежими и, что нас больше всего удивило, принадлежали одному
человеку. На следах снег был жестче и мы пошли быстрее.
Перевал Дыхни-ауш был уже позади и значительно выше нас.
Крутой спуск по склону. Иногда глиссируем по талому снегу. Слева цирк
ледника и грандиозная стена Шхары. Быстро теряем высоту. Вспоминаю,
каким страшным казался мне этот склон над трещинами в 1932 году!
Вот и морена. На ней устроили отдых. Просушиваем все вещи.
Приятно походить босыми ногами. В изобилии пьем воду с кислотой,
доедаем последний кусок так выручившей нас брынзы и крошки сухарей.
Вдруг вверху затрещал самолет. Маленьким комариком вылетел он
из-за склона Дых-тау. За ним второй. Казалось, что вершины Дых-тау
значительно ниже стальных птиц. Однако, когда самолеты развернулись
вблизи склонов Джанги и пошли к перевалу Дыхни-ауш, стало ясно, что
это была лишь обманчивая видимость. Самолеты приблизились к перевалу,
и нам стало казаться, что они снизились, а гребень перевала неожиданно
вырос, да настолько, что машины вот-вот заденут его снежную шапку.
Спускаемся по дну доливки, образованной слева валом береговой
морены, а справа осыпью. Со всех сторон — камень. Впереди показалась