На высотах твоих
Шрифт:
В одном из четырех глубоких кресел с откидывающимися спинками среди мягко освещенной роскоши небольшой гостиной отдельного салона для “особо важных лиц” премьер-министр увидел грузно осевшую невысокую фигуру генерала Несбитсона. Как и предсказывал Ричардсон, министр обороны держал в руке стакан с виски, который он при появлении Хаудена поставил на столик.
Снаружи донеслось нарастающее завывание оживших турбовинтовых двигателей.
За спиной Хаудена суетливо маячил стюард.
— Мне ничего не нужно, — сухо сказал
Он сбросил верхнюю одежду на одно из свободных кресел и сел напротив старого генерала. Один из светильников для чтения, заметил Хауден, был включен, и его свет бросал яркие блики на лысеющую голову и румяные щеки Несбитсона, словно направленная прямо в лицо арестанту лампа во время допроса. “Что ж, — мельком подумал Хауден, — может, это мне знак, как с ним держаться”.
— Полет предстоит недолгий, и у нас мало времени. Полагаю, вы должны объясниться, — повелительным тоном произнес он.
“Вэнгард” рулил по взлетной полосе и, судя по всему, уже набрал скорость. Задержки у них сегодня не будет. Хауден знал, что их рейс будет пользоваться преимущественным правом на всем протяжении воздушного коридора.
На миг старик покраснел, словно возмущенный тоном Хаудена, затем ответил с неожиданной твердостью:
— Я полагал, что вам все ясно без объяснений, премьер-министр. Я намерен подать в отставку в знак протеста против ваших планов. И все остальные тоже.
— По-моему, вы кое-что забыли, — холодно заметил Хауден. — Наш с вами договор. Здесь, в самолете, десять дней назад.
Старик смотрел ему прямо в глаза, не отводя взгляда.
— Мне стыдно об этом вспоминать. Нам обоим должно быть стыдно.
— Говорите только о себе! Меня не касайтесь. — вспыхнул Хауден. — Я пытаюсь спасти нашу страну! Вы и вам подобные ее уничтожите.
— Если вы хотите спасти Канаду, то зачем ее продаете? — в голосе генерала звучала какая-то новая сила.
Хаудену вспомнились слова Коустона: “Адриан стал другим человеком”. Да и чисто внешне он выглядел не таким дряхлым, даже вроде стал выше ростом, чем прежде.
— Если вы имеете в виду союзный акт, — возразил премьер-министр, — то мы получим больше, чем уступим.
— Распустим наши вооруженные силы, впустим этих янки без всяких ограничений, позволим им заправлять нашей внешней политикой — это вы называете выгодами?
Самолет на мгновение замер, затем рванулся, набирая скорость. За иллюминатором мелькнула и исчезла сливающаяся в светящуюся линию цепочка огней. Они взлетели, раздался глухой хлопок — пилот убрал шасси. Премьер-министр мысленно подсчитал — осталось двадцать минут полета, может быть, меньше. Всегда одно и то же — так мало времени.
Он воскликнул:
— Мы стоим на грани войны, а вы все рассматриваете с одной только стороны!
— Я вижу все в целом, — не сдавался Несбитсон. — И вот что я вам скажу. Будет война или нет, ваш союзный акт станет началом конца. Американцы никогда не успокоятся на частичном союзе. Они захотят завершить его до конца и проглотят нас без остатка. Мы потеряем флаг, королеву, традиции…
— Ну уж нет, — запротестовал Хауден. — Вот это все останется при нас.
— Это каким же образом? — язвительно фыркнул
— Мы ни от чего не отказываемся! — яростно воскликнул Хауден. — Просто кое-что подрегулируем. О, да! Проблемы будут, здесь я с вами согласен. Но уж не такие серьезные, как в том случае, если мы останемся одинокими и беспомощными.
— Не верю я в это, — отрезал Несбитсон.
— Что же касается обороны, — продолжал Хауден, — союзный акт обеспечивает нам выживание. В экономической сфере перед Канадой открываются колоссальные возможности. Вы когда-нибудь задумывались о плебисците на Аляске, который мы выиграем, об Аляске в качестве канадской провинции?
— Каждый иуда получает свои тридцать сребреников, — высокомерно заявил на это Несбитсон.
Хаудена охватила новая волна ярости, С трудом подавляя ее усилием воли, он настаивал:
— Вопреки всем вашим инсинуациям мы не отказываемся от нашего суверенитета…
— Разве? А что толку в суверенитете, если не обладаешь мощью, чтобы его обеспечивать? — враждебно-язвительным тоном спросил министр обороны.
— У нас и сейчас нет такой мощи и никогда не было, — гневно парировал Хауден. — Разве что не дать себя в обиду в мелких стычках. Подлинная мощь в руках Соединенных Штатов. Передавая им свои вооруженные силы и открывая границу, мы укрепляем мощь Соединенных Штатов, которая становится нашей собственной…
— Очень сожалею, премьер-министр, — с напыщенным достоинством заявил генерал Несбитсон, — с этим я никогда не соглашусь. Вы предлагаете отказаться от нашей истории, от всего, за что стоит Канада…
— Вы ошибаетесь! Я, напротив, стараюсь сохранить ее на века. — Хауден порывисто подался вперед. — Я стараюсь, пока не поздно, сохранить все, что нам дорого. Свободу, достоинство, справедливость, гарантированную законом. А остальное не имеет никакого значения. Неужели вы не понимаете?
— Я понимаю, что нужно искать другой путь, — упрямо стоял на своем старик.
“Нет, это бесполезно”, — подумал Хауден. И все же предпринял еще одну попытку. Помолчав немного, спросил:
— Ответьте мне по крайней мере, как вы мыслите себе защищать Канаду от налета управляемых ракет?
— Первоначально мы задействуем наши обычные вооруженные силы…
— Достаточно, — оборвал его Хауден. — Единственное, что меня удивляет, как это вы, будучи министром обороны, не возродили еще кавалерию.
“Утром побеседую с каждым из отколовшихся министров по отдельности”, — решил Хауден. Кое-кого удастся переубедить, в этом он был уверен. Но останутся другие — в кабинете, в парламенте, повсюду, где угодно, — кто думает так же, как Адриан Несбитсон, кто последует за ним, ослепленный несбыточными мечтами, до последнего вздоха радиоактивной пылью…