На языке пламени
Шрифт:
Охотившаяся у горловины заводи цапля поднялась и, лениво взмахивая крыльями, полетела через реку в долину, ее серое тело быстро скрылось в сером тумане. Гримстер встал на ее место, потоптался немного, чувствуя, как холод просачивается сквозь резину сапог, затем наблюдал, как река вливается в заводь, как ее течение замирает, а бурные воды, извиваясь, смешиваются со стоячими. На другом берегу под огромными дубами гранитные скалы заросли папоротником и мхом, на нем тяжелыми каплями оседал утренний туман. Гримстер знал — внизу, в холодной глубине ходит рыба. Вынув из кармана потертую жестяную коробку, он выбрал мушку. Это был маленький «Дасти Миллер» с серебристым тельцем, его Гримстер
Гримстер стоял как раз посреди заводи, когда и заметил Гаррисона. Тот вышел из-за хижины, его тяжелые шаги ясно различались в неумолчном шуме воды. Гримстер бросил на него быстрый взгляд. Гаррисон был уже на берегу в трех футах над ним. Старый грязный плащ, блестящие от воды резиновые сапоги и поношенная твидовая шляпа с загнутыми кверху полями. Лицо красное и опухшее, на широком тяжелом подбородке — двухдневная щетина. В левой руке он держал сигарету, а в правой — пистолет. Гримстер заметил все это и снова обратил взгляд на воду, машинально повел удочкой, заставил мушку плыть против слабенького течения в завопи.
— Доброе утро, — произнес Гаррисон.
Гримстер кивнул в ответ, не обернувшись.
Гаррисон не спускал с него глаз; когда Гримстер делал шаг вниз по течению, чтобы вновь закинуть удочку, он шел следом. Гримстер не боялся Гаррисона и почти не обращал на него внимания, хотя понимал: тот пришел убить его. Он был уверен — Гаррисон не сможет его убить. Сегодня, во всяком случае.
— Что у тебя за наживка? — спросил Гаррисон.
Только тогда Гримстер заговорил:
— «Дасти Миллер».
Гаррисон затянулся, потом смял окурок и выбросил в воду.
— Был бы я сентиментальным, — продолжал он, оглядевшись, — я бы назвал это подходящим местом в подходящее время для смерти. Твоей смерти. А я надеюсь умереть в постели. От апоплексического удара, вызванного оргазмом.
Гримстер почувствовал, как улыбка тронула его губы. Гаррисон, несший ему смерть, возрождал в нем жизнь.
— Как ты узнал, что я буду здесь?
Гаррисон усмехнулся:
— Рано или поздно ты должен был оказаться на этом месте. Я прихожу сюда уже третий день.
— И каждый раз с пистолетом? — Гримстер трижды закинул удочку в одно и то же место, лишь увеличивая длину лески.
— Да, с пистолетом. Приказ, ничего не поделаешь.
— Чего же ты от меня хочешь?
— Какая разница? Неужели тебя не оставляет любопытство даже сейчас, за несколько минут до смерти?
— Вон как заговорил! Что-то, извини, не своим голосом.
— Раннее утро сделало мою речь напыщенной, Джонни. Извини.
Не из страха, не из желания выиграть время, но потому, что тепло жизни возвращалось к нему, и потому, что он не мог объяснить поведение Гаррисона, а давно уже привык находить причины всему и мог для этого даже притвориться слабым, Гримстер с наигранной искренностью сказал: — Сейчас я готов заключить с тобой сделку.
— Вальда?
Гримстер снова кивнул, не оборачиваясь. У крючка вода вдруг
— Боюсь, ты опоздал, — произнес печально Гаррисон и добавил другим тоном: — Чуть не клюнуло. Вчера, когда я стоял тут, рыбы плескались дюжинами.
Гримстер подтянул леску и вновь закинул удочку. В последнюю секунду привычно дернул удилище на себя, чтобы леска не вытянулась до конца и мушка плавно, как живая, поплыла бы вниз по течению, а не противостояла напору воды.
— Значит, ты пришел меня убить?
— Помимо всего прочего, да.
Гримстер понял: большего от Гаррисона не дождешься. Но все-таки, как мало он ни сказал, кое за что уже можно ухватиться.
— Тогда не мешкай, — спокойно сказал Гримстер.
Он размышлял, хватит ли у Гаррисона мужества сделать это. Ведь они близки, как братья, а брат не может убить брата, не оправдав сначала свой грех, не объяснив его другому. Так и случилось.
— С удовольствием подожду, когда ты вытащишь эту рыбу, — отозвался Гаррисон. — Всему свое время.
Гримстер подметил, что леска вытягивается и мушка погружается. Не было ни резкого удара, ни сильного натяжения. Он опустил удилище, пытаясь ослабить леску, и заметил, что она не провисла — значит, там, на глубине трех-четырех футов, наживку легонько ухватил лосось. Джон вновь вытравил леску, чтобы течением мушку снесло прямо в пасть рыбине. Через несколько секунд он дернет удилище в сторону, и крючок, если еще не вошел, обязательно вонзится в ее плоть. Вероятно, и Гаррисон следит теперь за леской. В подтверждение его мыслей Гаррисон, которого Гримстер видел краем глаза где-то слева, сказал:
— Одна есть, Джонни. Подсекай, я подожду. Пусть она станет моим прощальным подарком. Я должен тебе гораздо больше, но могу позволить только это.
Твердо держа в руках удилище, Гримстер нарочно повел его наискось и сразу почувствовал, как упирается рыба. Выбрав лишнюю леску, он понял, что крючок сидит глубоко. На мгновение лосось замер.
Позади раздался голос Гаррисона:
— Вытаскивай его, Джонни. Это мой прощальный подарок. Судьба не может без театральных эффектов.
Лосось неожиданно рванулся вверх, леска ослабла в пальцах Гримстера, удилище распрямилось, но прогнулось вновь, когда он немного подтянул леску. Достигнув поверхности, рыба выпрыгнула из воды. На фоне мрачных затененных скал она показалась ослепительно серебристой. Рыбина боком шлепнулась в воду, подняв тучу брызг. Гримстер держал леску в натяжении, постоянно подматывая ее левой рукой, а сам пятился к берегу. Лосось выпрыгнул еще дважды и ушел на дно, устав от борьбы.
Перейдя на крошечную отмель у поросшего травой берега, Гримстер придержал рыбину. Потом пошел в воду, собираясь подхватить улов снизу, все время поддерживая леску в натяжении, чтобы лосось не ушел на перекат.
Гаррисон оказался выше по течению и немного позади. Леска теперь тянула лосося в сторону, отчего он переплыл стрежень и вновь пошел против течения. Гаррисон сказал:
— Приличный улов. Фунтов на пятнадцать. Не мешкай, Джонни, вытаскивай скорей. У меня мало времени.
На миг Гримстеру захотелось отпустить леску и дать рыбе выйти из воды, чтобы самому последовать за нею на перекат. Гаррисон сдержит обещание, преподнесет свой прощальный подарок. Гримстеру останется только войти в реку и добраться до дальнего берега. Удастся ему остаться в живых или нет — пятьдесят на пятьдесят. Между тем Гримстер шел вверх по течению, удочка сгибалась под тяжестью рыбы. Наконец он вновь выбрался на крошечную отмель.