На южном фронте без перемен
Шрифт:
Но сейчас мне было не до них. Катить пушку по голой земле оказалось куда труднее. Пришлось нехило поднапрячься. Причем мне страшно мешали мои горные ботинки: они постоянно скользили.
У-Уф!!! Все, пушка встала на место. Я огляделся.
Прямая, хорошо асфальтированная дорога вела прямиком в Первомайский. И до него было совсем недалеко.
Канал, за которым мы укрылись, идеально подходил для нашей позиции. Он был пуст, а земля, которую выбрасывали при его выкапывании, образовала вал как раз на нашей стороне канала. И он неплохо прикрывал нас от наблюдения со стороны поселка.
На перекрестке, совершенно открыто стояла БРДМ.
«Наша — не наша?» — гадал я. У нас в части вроде бы были такие машины — в разведроте. Но никого из тех, кто стоял возле нее, я не знал.
Да ладно, это все мелочи. Гораздо интереснее, удивительнее, и потенциально важнее было то, что недалеко от перекрестка стояло несколько больших междугородных автобусов, с табличками тех городов, откуда эти автобусы сюда прикатили. Но, увы, Волгограда среди них я не нашел. Может быть, плохо искал? Да и не на всех автобусах были таблички.
Среди машин сновали крепкие ребята в камуфляже самых разнообразных расцветок. От тех, что носит МВД — серо-черных, до ядовито-зеленых, которым место разве что в джунглях. Я всегда удивлялся: если защитная окраска нужна для маскировки, то зачем одевать то, что наоборот, явно выделяется на местности?
Кто-то сказал просто: «А чтобы красиво было»! Ну что тут скажешь?
В общем, я сразу безошибочно решил, что это согнали ОМОН. Отовсюду, откуда только смогли.
Все обочины уже были завалены десятками банок из-под «Пепси» и «Колы», (я увидел, что Лисицын облизнулся), бумагой из-под печенья, галет, обёртками от шоколада и прочих деликатесов, от которых у наших вечно голодных солдат обильно текла слюна.
Когда мы тянули свои орудия, суета ненадолго замерла. Омоновцы подобрались в кучу и, вытаращив от изумления глаза, с отвисшими челюстями, рассматривали нас. Им было чему удивляться: лица, частично оттёртые снегом, навевали мысли о французском легионе; шинели и фуфайки, грязные и оборванные, сразу выдавали либо нищету нашей части, либо через чур хозяйственного старшину, который выдал бойцам самое старье, чтобы они его на войне не испортили. Особо пристальное внимание, как всегда, досталось рядовому Андрееву с его «ластами», производившими незабываемое впечатление. Кто-то из омоновцев присвистнул: «Цирк приехал!».
Как только расчет Волкова установил свою пушку и отправился в «Урал» за лопатами, ко мне, оставшемуся у орудия, подошли три веселых омоновца.
— Ну что, артиллерия, а вы стрелять-то умеете? — без обиняков начал беседу один из них.
Я скорчил оскорблённую физиономию, хотя в глубине души признавал справедливость вопроса. Я замялся с ответом, но омоновцы расценили это по-своему.
— Да ты не обижайся! Просто кто только нас здесь не долбил: и артиллерия наша, и авиация… Нам, блин, больше чем нохчам достаётся!
Мое лицо приобрело скорбное выражение: я слышал о таких случаях, и никакого веселья они у меня не вызывали. Впрочем, нас обвинять было еще пока не в чем.
— Вы-то хоть нас пощадите!.. Наверное, мы вдоль вот этой самой дороги наступать будем… Расчистите нам место для броска. Особенно вон тот
Я посмотрел в указанном направлении, и действительно, в туманной дымке смог разглядеть что-то похожее на стены оборонительного сооружения; но полной уверенности у меня не было. Вообще-то, я не совсем понимал, почему они пришли именно ко мне. Я не командир батареи, у меня сейчас в подчинении только одно орудие, и при всем моем желании я им для них дороги расчистить не смогу. Разве что попаду куда-нибудь особенно удачно… Наверное, я просто ближе всех стоял, вот они и подошли.
Однако я вполне искренне пообещал сделать всё от меня зависящее. Что они себе думают? В конце — концов, это мой долг.
Ребята мне понравились: у них были хорошие, открытые, улыбчивые лица. Я попытался проследить взглядом, к какому автобусу они вернутся, чтобы определить, откуда они приехали, но мне это не удалось. Ребята направились на перекресток.
Глава 14
Я взял бинокль, и осмотрел театр предстоящих боевых действий. Первомайский выглядел вымершим. Ни одного движения! Даже собаки и кошки куда-то попрятались.
На окраине поселка находились обычные деревянные дома, деревянные заборы, скамейки у ворот… Над домами высились старые добрые круглые антенны, похожие на стилизованную паутину. Ничего необычного. Поселок как поселок. Жили люди, не тужили. И вдруг им крупно «повезло».
Внезапно по мне пробежали мурашки. «Вот здесь, сейчас», — подумал я, — «я смотрю на поселок, которого, вполне возможно, скоро не будет. Я смотрю на то, что могло бы жить еще долго — долго, но теперь должно умереть. А где жители? Как они? Увидят ли, что их жилища, в которых они прожили столько лет, начнут превращаться в руины?». У меня в голове сразу возникла картина, как мой собственный дом разлетается на куски от прямого попадания… Я помотал головой, и видение исчезло.
Впрочем, и оцепенение быстро спало. Я снова очутился в реальности. Тут забот полон рот, а я варежку разеваю. Потом будем думать о глобальном и вечном, потом.
Судя по нашей позиции, стрелять мы будем прямой наводкой. И чего мы на военной кафедре так упирались в эту стрельбу с закрытых огневых позиций? За все время службы мне ни разу не пришлось стрелять таким способом: даже миномёты стреляли с полупрямой наводки.
Хотя, это я зря. Наши преподаватели обучали нас самому сложному, справедливо полагая, что стрелять прямой наводкой можно научить и барана. В общем-то, это почти правда.
Я представил себе на минутку, как Карабут будет производить вычисления и вводить поправки в угломер, и меня слегка передёрнуло. Вот потом и появляются жалобы от пехоты или ОМОНа — обстреляли, сволочи!
А что — за каждым не уследишь! Командир орудия или наводчик перепутают право и лево, плюс с минусом, и выстрелят в белый свет как в копеечку. И чему их только сейчас в школе учат?
Хотя и это неправда, хотели бы учиться, так не были бы здесь. Вот даже Гайворонский, недоучившийся студент, попал к нам в часть, и сразу в штаб забрали — карты и графики чертить. И сейчас, наверное, чертит.