На Забайкальском фронте(Документальные повести, очерки)
Шрифт:
Однажды Ринчин пришел на стрельбище, где тренировались его товарищи, и увидел, что Копейкин чем-то удручен и до крайности расстроен. Молча, неистово щелкал затвором, быстро спускал курок и затем повторял прием.
— Не беспокой его. Так, может быть, скорее забудет свое горе, — тихо сказал Кузнецов и еще тише, с горечью добавил: — Третьего его брата проклятые убили.
На глаза Копейкина навернулись слезы, с висков спадали капли пота.
— А на фронт я все-таки поеду! — почти выкрикнул он, подползая ближе к товарищам. Из указательного пальца его правой руки сочилась кровь, от волнения дрожали губы. — Уже не меньше десяти секунд сэкономил, а палец — чепуха. Говорят, все хорошее с кровью рождается…
Он взял обойму,
Товарищи на радостях готовы были качать Копейкина, но из-за усталости решили ограничиться общим перекуром.
— Вот так молодец, очень даже молодец! — восхищенно произнес Ринчин, глядя на сбитый палец Копейкина, которым он с трудом вертел папиросу. — И всё — правая рука. А вот на левую я буду жалобу писать. Правая рука заряжает, правая рука закрывает затвор, правая рука спускает курок, правая рука до крови работает, а левая лодырничает.
Шутливый разговор навел Кузнецова на размышление. Ведь, выходит, левая рука действительно с ленцой. А настоящий успех возможен лишь там, где дружно трудятся все.
Между тем новый прием Копейкина наделал в полку много шума. Скоростники теперь могли давать двадцать три выстрела в минуту, больше чем в два раза перекрыв уставную норму. Слух о таком успехе быстро разнесся по степному гарнизону, а затем и по всему фронту. Удача вселяла уверенность, придавала новые силы.
На другой же день после стрелковых соревнований Петр Кузнецов пошел на стрельбище, в казарму возвратился только поздно вечером. Не одну еще неделю бился он вместе с товарищами в поисках нового приема. Рядом с ним трудился Иван Копейкин. И наконец работа для левой руки была найдена. Кузнецов заставил ее спускать курок.
— Вы посмотрите, что получается, — сказал он и камнем упал на землю.
Положив левую руку на шейку приклада, взялся указательным пальцем за спуск, а правой рукой начал часто двигать затвором, не выпуская рукоятки стебля затвора. Теперь уже правая рука не металась от спускового крючка к рукоятке и обратно. Половину работы делала за нее левая рука. Когда друзья начали проверять новый прием, то подсчитали, что таким методом можно дать в секунду по выстрелу и даже больше.
Добившись высокой скорострельности, приближенной к скорострельности автомата, новаторы начали упорно размышлять о другом — о меткости стрельбы. Ведь врага бьют не количеством выпущенных пуль, а меткими попаданиями. Меткость стрельбы зависит прежде всего от устойчивости винтовки. Как ее укрепить, в какие тиски зажать, чтобы она верно посылала выпущенную пулю? К этому и сводились поиски.
Сначала они были безрезультатными. Трудность состояла в том, что у всех троих оказалась «короткой» правая рука. Если бы она была «длиннее», можно было бы согнуть ее в локте и локоть поставить на землю.
— Вот тогда бы я зажал винтовку, — не раз говорил Копейкин.
— Не наставлять же теперь руку, — шутил Кузнецов.
После мучительно долгих поисков друзья нашли способ «удлинить» руку. Наставление рекомендует стрелку ложиться под углом к линии прицеливания. Это значительно укорачивало руку и ставило затылок приклада на край движущейся части плеча. Кузнецов и Копейкин попробовали лечь прямо, по линии прицеливания. В результате правое плечо подалось вперед. И это дало возможность прижать затылок приклада к щеке, а локоть прочно поставить на землю.
Ринчин попробовал после тренировки испытать новый способ, и он дал невиданный результат — сорок пять выстрелов в минуту. В одну только минуту! Винтовка превратилась в автомат!
Слава о метких скоростниках разлетелась по всему Забайкалью. Успехами новаторов заинтересовался командующий Забайкальским фронтом генерал-полковник М. П. Ковалев. Он наградил скоростников часами. Окрыленные успехом, три друга еще энергичнее принялись совершенствовать свое мастерство. Через несколько месяцев усиленной тренировки Кузнецов, Будаев и Копейкин поехали на фронтовые стрелковые соревнования, чтобы доказать: спортивная скоростная стрельба найдет свое применение и в бою.
Тот день Ринчин Будаев не забудет никогда. Погода стояла скверная. Всю ночь над сопками метался сильный ветер, срывая с кустов пожелтевшие листья. А потом ветер стих, точно к чему-то прислушиваясь.
— Старший сержант Будаев! — крикнул полковник, и Ринчин быстро вышел на линию огня.
Впереди виднелись сорок мишеней. Они стояли не в куче — были разбросаны широко по фронту, точно стая хищников. Ринчину показалось, что перед ним самураи, ползущие к Байкалу. Застрочила автоматом винтовка. За одну минуту Будаев поразил двадцать шесть мишеней — ровно столько, сколько положено поражать автоматчику. Стрелявший за ним Петр Кузнецов перекрыл его рекорд на два попадания. Не отстал от них и Копейкин.
Заветная мечта осуществилась! Теперь можно и на фронт! В соленом поту, в упорном солдатском труде они завоевали это право.
ЧУВСТВО ЛОКТЯ
Медный звук сигнальной трубы взвился ввысь и, снижаясь, поплыл над окутанными дымкой сопками.
— Приступить к занятиям! — покатилось от землянки к землянке.
Все моментально ожило. Послышались отрывистые команды. На линейку отовсюду выбегали солдаты и сливались в дружные, точно спаянные, шеренги.
Минометный взвод старшего лейтенанта Кучмасова построился одним из первых. Командир взвода — подвижный, молодцеватого вида офицер, затянутый в ремни походного снаряжения, вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух, окинул уверенным взглядом расчеты. Все были на месте. Подошел старший командир и поставил перед взводом нелегкую задачу. В районе высоты Веселой появился «противник». Перед стрелковым подразделением поставлена задача уничтожить его. Минометчики должны поддержать стрелков.
Не теряя ни минуты, взвод двинулся в заданном направлении. Путь лежал по широкой пади. Потом начались мелкие кустарники, холмы, поросшие зелеными клубками перекати-поля. В воздухе пахло отсыревшей за ночь травой. Над землей поднималось рыжее солнце. Его первые лучи уже скользнули по вершинам сопок.
Солдаты шли бодро, хотя у каждого на плечах увесистые вьюки. Быстрый, четкий и твердый шаг радовал командира взвода. «Теперь только бы выполнить задачу», — с беспокойством думал он. Это беспокойство было вызвано не слабостью или неуверенностью в своих силах, а, скорее, ответственностью, которая всегда жила в нем. Командир роты надеется на него, и приятно оправдать эти надежды — доложить, что задание выполнено, взвод действовал дружно, «как единый боевой организм». Это выражение Кучмасов услышал как-то на полевых занятиях от секретаря партбюро Бокова, когда они разговорились о командире лучшего расчета сержанте Худякове. Худяков им обоим очень нравился — задорный, напористый. Все отдаст, а приказ выполнит. Минометчик до мозга костей. Но вот о соседях сержант мало думал. Почему бы ему не помочь, скажем, второму расчету сержанта Конобеевских? Ведь силы бьют через край. Так нет же…