На запретном берегу
Шрифт:
Глава 11
ПУСТЫНЯ
Галеры по-прежнему поднимались вверх по течению. Берега Стикса становились все выше, а водоросли и тина сменились зарослями тростника и мелкого кустарника. Здесь течение было не так сильно, как у дельты, и по воде вдоль обоих берегов сновали маленькие лодочки рыбаков и охотников. Вереница галер величественно скользила по самой середине реки, и путешественники разглядывали то гигантские пирамиды, выстроившиеся вдоль южного берега, то белостенные города Шема, окруженные садами и пашнями, террасами спускавшиеся к самой воде, — вдоль северного. В тростниках в изобилии водились утки, ибисы и другие птицы, в воде то и дело мелькали тени проплывающих рыбьих стай.
Оба берега реки, несущей плодородный ил, были густо заселены, ибо пустыня оттесняла к воде как шемитов, так и стигийцев. Между берегами шла бойкая торговля и обмен различными товарами, и путешественникам в изобилии встречались и галеры, и парусные суда, причем шемитских кораблей с гербами городов на парусах было ничуть не меньше, чем стигийских — с изображением глаза или змея.
Заметив это, Конан велел поднять на мачте своей галеры флаг Баалура, а на корме выстроить отряд солдат в форме дворцовой гвардии. Таким образом он надеялся замаскировать свой флот под большой торговый караван, идущий под защитой солдат города-государства. Он посылал время от времени отряды в небольшие поселения на шемитском берегу за хлебом и вином, но избегал заходить в крупные города, стараясь миновать их на рассвете или в сумерках. Их маленький флот легко могли принять за военное вторжение и попытаться атаковать прежде, чем они успели бы объяснить, зачем едут.
Избегал он также поднимать на борт местных рыбаков с просьбой провести корабли в незнакомых водах и делал это только в случае крайней необходимости. По счастью, все наречия Шема были очень схожи между собой, и им не составляло труда договориться с такими проводниками.
Какой бы черной магией ни занимались жрецы Стигии, обычаи простого народа этой страшной страны были очень схожи с обычаями любых землепашцев: с утра до ночи они работали в поле, дети барахтались на мелководье или пасли буйволов, в часы жары забиравшихся в прохладный ил по самые уши, женщины ловили рыбу или ставили силки на мелкую птицу. Глядя на них, люди Конана тоже постепенно свыклись с рекой, о которой слышали, что воды ее отравлены и безжизненны и всякий, кто попадет в них хоть раз, умрет скорой и мучительной смертью.
Когда один из встреченных ими на реке шемитских купцов сообщил им, что они миновали канал, отходящий к гавани столицы Стигии Луксуру, Конан решил, что это подходящий повод, чтобы дать уставшим от долгого плавания людям немного расслабиться. В тот же вечер на палубах были накрыты огромные столы для всей команды, заваленные купленными на побережье свежим хлебом, фруктами, вином и жареной дичью. На галеру к Конану пришел Каспиус, плывший на второй галере. Киммериец отметил, что лекарь выглядит здоровым и помолодевшим, словно тяготы пути только прибавляли ему сил.
— Ты пишешь о нашем путешествии, Каспиус? — спросил Турио, заглядывая через плечо лекаря в маленький пергамент, над которым тот корпел, пользуясь тем, что пир еще не начался. — И что же именно?
— Что мы как раз миновали Луксур, а значит, прошли почти половину пути до Сгиба, где Стикс сворачивает и течет прямо на юг, — пробормотал лекарь. Закончив писать, он свернул пергамент и закрутил склянку с чернилами. — И что перед тем подверглись нападению пиратов, но одержали над ними победу.
Раз в несколько дней Каспиус составлял письма и отсылал их с голубиной почтой в Баалур.
— Не упоминай о том, что мы потеряли больше сотни, — сказал Конан, обернувшись от руля. — Не то многие жены, матери и невесты потеряют и те остатки сна, какие еще отпустила им Зерити.
— Ну да, не то мы не напасемся голубей, если ты возьмешься перечислять всех погибших, — невесело усмехаясь, добавил Турио.
Последние события убедили молодого военачальника в том, что приказы Конана следует исполнять быстро и точно, и киммериец был наконец избавлен от его дотошных расспросов, почему он велит делать то или другое и не лучше ли было сделать иначе.
Каспиус сложил три клочка пергамента в три маленьких короба, запечатал их своим именем и привязал один из них к лапке сильного, белого в черную крапинку голубя. Птица с шумом взвилась над мачтами.
— Жаль, что мы больше не увидим его, — сказал Турио, провожая голубя взглядом. — Если бы он смог разыскать нас снова и принести весточку из дома! Мне было бы гораздо легче, если бы я знал, как чувствует себя наша бедная принцесса.
Каспиус выпустил одного за другим еще двух голубей, и они полетели вслед первому. Странное это было зрелище: летящие над черной водой и зарослями папируса белые северные птицы.
Стервятники, выписывавшие круги над галерами, тотчас заметили посланников Каспиуса и кинулись вдогонку белым птицам. Двоих голубей настигли хищные когти, но третьему удалось спастись, нырнув под полог дальней рощи. Бестолково покружив над ней недолгое время, черные птицы улетели догонять уходящие корабли.
— Ну вот, — сказал Каспиус, — по крайней мере один вестник долетит. Власть зла не бесконечна, хоть отчаявшемуся и может казаться обратное.
— Да, иначе бы наш поход прекратился в самом начале, — кивнул Конан. — Зерити не всесильна. Все, что она может, это неусыпно следить за нами с помощью своих мерзких птиц. Но, конечно, чем ближе мы будем к цели, тем сильнее она будет нам препятствовать. Во всяком случае, она сказала, что я… Кстати, Каспиус, — оборвал он сам себя. — Знаешь ли ты что-нибудь о боге или демоне по имени Джакала?
— Нет, ничего, хотя тоже слышал во сне от нее это имя, — покачал головой лекарь. — Но у ведьмы наверняка в запасе множество трюков, о которых не знаем не только мы, но и более просвещенные смертные.
— Может быть, она до сих пор не верит, что мы действительно едем за лотосом, и ждет, когда же мы начнем действовать, чтобы обрушить на нас все свои силы, — задумчиво высказался Турио. — И в самом деле трудно поверить, что такая армия движется к ее королевству единственно за тем, чтобы набрать цветов в заводях!
— Нет, Зерити, как всякая могущественная ведьма, верит в силу волшебных снадобий и трав, — покачал головой Конан. — Я боюсь другого. Я боюсь, как бы она не подговорила всех магов Стигии обрушиться на наш поход, когда придет время. — Его синие глаза всматривались в пирамиды, рядами встающие на горизонте. — Это земли проклятого Сэта, а ему все равно, за цветами мы плывем или нет, он с радостью погубил бы нас, даже если бы мы просто отправились половить здесь рыбы.
— Надеюсь, что ты ошибаешься, Конан, — ответил Каспиус, проследив за его взглядом. — Ну что она такое, эта колдунья? За нее не поднимется Черный Круг, не станет просыпаться Сэт. Кем бы она ни была в своей стране снов, здесь она — простая ведьма.