На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

Сейчас попасть на Колыму довольно просто. Каждый может поехать туда и устроиться на работу по своей специальности. Было бы желание.

А вот в конце двадцатых и начале тридцатых годов это было очень трудно.

В те годы слово «Колыма» вызывало представление об огромной безжизненной территории, расположенной где-то в высоких широтах, о которой мы знали немногим больше, чем об Антарктиде. Этот край был почти таким же диким и неисследованным, как и триста лет назад, когда в 1643 году в воды реки Колымы вошли кочи ее первооткрывателя — Михаила Стадухина.

…Сначала новая земля радовала пришельцев неслыханным богатством «мягкой рухляди»: «И соболи все добрые верные, и зверь коренной, да лисицы все красные, да песцы, а иного опрично того никакого зверя на тех реках нет, потому что место студеное…» [1]

Однако безудержная погоня за «мягкой рухлядью» привела к тому, что очень скоро соболи были почти полностью истреблены и край перестал привлекать к себе внимание.

…Шли годы, десятки, сотни лет. Но как и в те времена, когда на колымскую землю впервые ступила нога первых русских землепроходцев, лежала втуне эта пустынная, холодная, безрадостная земля.

Царское правительство не нашло ничего лучшего как превратить ее в место для расправы со своими политическими врагами. Заброшенные, оторванные от всего мира поселения, основанные еще Михаилом Стадухиным, — бывшие острожки Верхний, Средний и Нижний — стали местом ссылки. «Места весьма отдаленные» и «для жительства неудобные» — так на официальном чиновничьем языке именовался этот край. Познание его ограничивалось экономическими и этнографическими исследованиями, которыми на вынужденном досуге занимались политические ссыльные. Геологические сведения отсутствовали.

В 1891–1892 годах известный геолог И. Д. Черский прошел маршрутом от Якутска до Верхнеколымска и дал первые, самые общие сведения о характере рельефа и горных породах, встреченных им по пути, но этого было слишком мало для такой обширной территории.

Более чем на две с половиной тысячи вёрст протянулась многоводная Колыма, и разве могла тоненькая ниточка единственного маршрута дать представление о геологическом строении обширной территории более чем в полмиллиона квадратных верст, занимаемой бассейном этой реки?

Из полезных ископаемых Черскому удалось обнаружить месторождения каменного угля в районе Зырянки. Но кому нужен уголь в этой далекой пустынной окраине?

И разве мог кто-либо подумать, что здесь, буквально под ногами, в недрах земли, таятся неисчерпаемые богатства, принесшие впоследствии этому краю заслуженное название «Золотая Колыма»?

О богатстве колымских недр первым вслух заговорил Ю. Я. Розенфельд, хотя у него и не было для этого достаточных оснований.

(Судьба обошлась с этим человеком слишком сурово. «Проходимец, авантюрист» нередко можно слышать по его адресу от людей, которые являются пионерами освоения Колымы. Обидно слышать эти слова от тех, которые более, чем кто-либо другой, должны понимать, что значат первые шаги в таком диком, безлюдном крае, тем более в дореволюционное время. Ведь именно этот энтузиаст-одиночка впервые сообщил о новом золотоносном районе — Колыме. Разве он оказался не прав?)

Эстонец по национальности, Юрий Янович Розенфельд в 1908 году был послан благовещенским купцом И. Е. Шустовым искать удобные пути сообщения между Охотским побережьем и Колымой.

Основанные еще в XVII столетии поселения — Верхнеколымск и Среднеколымск вплоть до 1893 года снабжались исключительно через Якутск по Верхоянско-Колымскому тракту, что было крайне дорого и трудоемко. Неоднократные попытки завозить грузы на Колыму со стороны Охотского побережья оказывались безрезультатными.

Зимой 1892–1893 годов служащему торговой организации «Приамурское товарищество» П. Н. Калинкину удалось на оленях доставить грузы из поселка Ола на Охотском побережье в поселок Сеймчан в бассейне Колымы и летом на лодках сплавить их до Среднеколымска. С тех пор доставлять грузы на Колыму стали через Олу. Однако и этот путь был слишком дорог. Предприимчивый Шустов направил Розенфельда для поисков других, более удобных и дешевых путей сообщения между Охотским побережьем и Колымой.

Энергичный Розенфельд с жаром принялся за дело. В течение нескольких лет вел он эти поиски, одновременно выясняя экономические возможности края. Иногда с проводником, иногда совершенно один бродил он по огромной пустынной территории, ведя примитивный, первобытный образ жизни, пешком, на конях и на плотах преодолевая многосоткилометровые пространства.

Даже ему — человеку, незнакомому с геологией, — бросались в глаза многообразие горных пород и сопутствующая им минерализация в виде кварцевых жил, колчеданов и охр. Почему же здесь не быть золоту? Розенфельд был уверен, что в недрах этой огромной территории таятся неисчерпаемые богатства, хотя, по официальным данным, здесь, кроме камней и льда, ничего не может быть.

Весной 1914 года Розенфельд, будучи в Ямске, кооперировался со старателями Михаилом Кановым, Софеем Гайфуллиным и Сафи Шафигуллиным (по прозвищу Бориска). Они собирались искать золото на Колыме и рады были такому бывалому, знающему этот район попутчику.

Розенфельд в свою очередь надеялся с их помощью проверить свои предположения о золотоносности колымской территории.

В верховьях Буюнды — крупного правого притока Колымы — они остановились. Бориска остался стеречь лошадей, а остальные на сделанной ими небольшой лодке спустились до Колымы и далее до устья ее правого притока Джегдяна. Здесь Розенфельд еще в 1908 году, проплывая из Сеймчана в Верхнеколымск, заметил в береговом обрыве две крупные кварцевые жилы, которые резко выделялись своим молочно-белым цветом на фоне черных глинистых сланцев. Еще тогда у него возникла мысль о возможной золотоносности этих жил. Теперь, имея спутниками опытных старателей, он решил проверить свое предположение.

Опробовать сами жилы Розенфельд не смог из-за отсутствия необходимого оборудования. Пришлось ограничиться промывкой речных наносов в устье Джегдяна. Промывка показала присутствие мельчайших частичек золота, так называемых знаков. Это создало у Розенфельда уверенность в том, что жилы золотоносны. Он назвал их Гореловскими, и под этим названием они впоследствии вошли в литературу.

Возвращаясь к верховьям Буюнды, Гайфуллин и Канов брали по пути пробы, в которых иногда оказывались знаки золота. Бориска в верховьях Буюнды также обнаружил знаковую золотоносность.

Учуяв «запах» золота, Канов и Бориска решили остаться здесь на зиму и заняться разведкой. Розенфельд с Гайфуллиным вернулись в Ямск. Там они узнали о начавшейся войне с Германией.

Как только установился зимний путь, Гайфуллин на оленях отправился за своими товарищами, которые подлежали мобилизации. Бориска категорически отказался возвращаться.

— Воевать не хочу. Буду искать золото. Либо найду его, либо умру в тайге.

Гайфуллин и Канов уехали. Бориска остался одни. Зиму он провел в небольшом бараке, который выстроил вместе с Кановым. Пройденные в нескольких местах шурфы оказались пустыми.