На зов тринадцатой могилы
Шрифт:
Дядя Боб выдал мне самодовольную улыбочку:
— Не знал, что я знаменит.
Я опять на нем повисла, а он и не думал сопротивляться. Даже погладил меня пером по щеке. Странная у меня жизнь.
Я глянула на благоверного.
— У нас в запасе три тысячи лет, чтобы найти еще одну лазейку. Кстати о птичках… — Со всей дури я треснула его кулаком в плечо, а он лишь задумчиво сдвинул брови. — Поверить не могу, что ты такое учудил!
— Что именно? Торговался за возвращение моей жены?
— За каких-то несчастных три дня?!
Рейес
— Выбора не было. Через три дня ты бы начала действовать мне на нервы.
— Вот оно что! А теперь главный вопрос: что, черт возьми, ты будешь со мной делать следующие три тысячи лет?
— Что-нибудь придумаю.
Глава 24
Чарли Дэвидсон и Рейес Фэрроу — это когда непреодолимая сила сталкивается с неподвижным объектом.
Мы могли бы остаться дома, но там еще оказывали помощь нескольким бывшим одержимым, поэтому решено было еще одну ночь провести в штаб-квартире. Весь вечер мы названивали народу и рассказывали хорошие новости. В частности, о том, что с адским измерением мы разобрались и обменяли его Михаилу на Диби.
Признаюсь, было приятно.
Пришлось, правда, поугрожать дяде. Он сам хотел позвонить жене, но она, на секундочку, моя лучшая подруга. Значит, и звонить должна была я. Диби тарахтел что-то о супружеских правах на сообщение важных новостей, а я пригрозила, что расскажу Куки о крыльях. Крылья, кстати, опять пропали, но было у меня подозрение, что Диби может обзавестись ими снова в любой момент.
Зуб даю, подруге эта фишка понравится!
Когда с обзвонами было покончено и ко мне вернулся слух после радостных визгов Куки, Рейес приготовил ужин. Да-да. Этого мужчину рвали на куски, собственная жена засадила нож ему в сердце, он умер, превратился в камень, вернулся к жизни… и все равно сумел состряпать буррито с зеленым чили.
Что тут скажешь? Рейес никогда себе не изменяет.
Пока он готовил, я побежала на крышу посмотреть на огни Альбукерке без противного налета Мглы. Карантин наверняка скоро снимут, военное положение отменят. И все же, не считая душевного здоровья многих и многих людей, погибло тринадцать человек. Тринадцать смертей стали результатом того, что я натворила.
Думать об этом было невыносимо. У всех тринадцати были серьезные психические расстройства, отчего их положение становилось еще более опасным.
Пока я терзалась мыслями о том, как могла бы всех исцелить, послышался женский голос:
— Ты к себе слишком строга.
Я повернулась и увидела стоявшую в потемках женщину-призрака. Как правило, призраки почти черно-белые, с сильно приглушенными цветами, но эта женщина показалась мне особенно яркой. Невероятно красивая, она…
Я присмотрелась повнимательнее и ошарашенно моргнула. Прошло несколько минут, прежде чем ко мне вернулся
— Мама?
Я боялась сказать хоть что-то вслух. А вдруг она исчезнет? Вдруг я как-то одним только голосом все испорчу?
Однако мама лишь улыбнулась в ответ:
— Удивительно, что ты меня помнишь. Мы виделись всего раз, причем ты была вся в первородной смазке.
Теперь ясно, откуда растут ноги у моего чувства юмора.
Я бросилась к маме и обняла изо всех сил.
— Мам, как ты здесь очутилась?
— Ты меня призвала.
— То есть как это? — Я отклонилась и всмотрелась в ее лицо. Какая же она красивая! — Я призвала? Но как? Я даже не знала, что так может быть!
— Во время сражения ты воззвала к моей силе, а значит, призвала и меня. Кстати, я рада, что ты воспользовалась подсказками.
— Но откуда ты узнала, что они мне понадобятся?
— Я ведь была провидицей, в конце концов. При жизни, конечно.
— Провидицей? То есть пророком?
— Да. Когда меня убил тот демон, меня прямо-таки атаковали видения. Потому я и передала сообщение через твою сестру.
— Как она, кстати?
Мама мягко рассмеялась:
— Такая же красавица, как ты.
Я прикрыла ладонью рот, но свободной рукой все еще держалась за маму, боясь отпустить.
— Ты останешься?
— Не могу. Я уже перешла на другую сторону, поэтому, даже когда ты меня призываешь, могу остаться лишь ненадолго. Но мне хотелось поговорить с тобой. Тебя что-то беспокоит. Знай: когда тебя что-то беспокоит, когда само нутро тебе что-то подсказывает, речь почти всегда идет о чем-то важном. Поэтому прислушивайся к себе.
— Откуда ты… забудь. Прислушиваться к себе. Усекла.
Мама начала исчезать.
— Подожди! — отчаявшись, крикнула я и попыталась схватить ее за руку, но было поздно. Мои пальцы прошли насквозь.
— Я вернусь, — услышала я мамин голос, который растворялся в воздухе так же быстро, как она сама. — Когда она подрастет.
— Она? — Но моя мама, женщина, о которой у меня остались лишь намеки на воспоминания, уже ушла. — Погоди же! Я должна знать! Что за фигня была со львом?!
Не получив ответа, я снова посмотрела на россыпь городских огней. Никакими словами не описать, как я люблю этот мир. Мне посчастливилось выторговать себе еще немного времени здесь, но вряд ли трех тысяч лет будет достаточно.
Так что же меня беспокоит? Ну, кроме очевидного.
И тут я получила ответ. Все это время он буквально торчал под носом.
Я побежала вниз. Дядя Боб маячил в кухне и донимал Рейеса вопросами из оперы «сколько еще ждать». Как ребенок, ей-богу. Хотя понять его можно. Буррито в исполнении Рейеса вкусны настолько, что вызывают зависимость.
— Я нашла решение.
— Отлично, — отозвался Рейес, обернул внутренности буррито тортильей и вручил шедевр ангелу-предателю. — А то я уже запереживал.