Набег
Шрифт:
Не хочу описывать сцену, свидетелем которой я тогда оказался. Но и в тот миг, и спустя много дней я убежден, что увиденное мной было безобразным, поскольку для меня эти люди не были достойны высокого слова — Любовь.
Наконец Фаустина сказала:
— О, Филипп, ты не просто император, ты истинный лев своего огромного прайда.
— Это все ты, утоляющая жажду!
— Мы можем теперь спокойно перейти к нашим делам?
— Спрашивай.
— Я хочу поблагодарить тебя за принесенную жертву.
— Да, это было непростое решение. Лишиться своего любимого бойца, своего дитя. Но государственный долг важнее, не правда ли?
— Все вышло настолько естественно, что даже ошеломило.
— Как тебе в голову пришло такое решение? Тебе бы полководцем родиться, а не женщиной.
— Но ведь это ты уговорил его.
— Я знал, что не испытаю ни малейшей трудности. Голубь слишком любил театральные сцены. Опять же он был тщеславен. Как он искал встречи с этим или этой Белкой. Кстати, как поживает наш быстроногий?
— Надеюсь, что уже никак. Завтра Иегудиил придет к Цетегу с бумагами, и это будет означать, что гладиатор с Верхнего Борисфена не только физически, но и юридически мертв.
— Помни, все должно быть идеально. Никакой огласки, иначе все усилия прахом лягут в этот ржавый африканский песок.
— Иегудиил переборщил несколько: зачем-то сунул Туя в храмовый водоем к священным финикийским рыбам.
— Не прост. Ведет еще какую-то линию. Впрочем, мне понятно: ему нужен хаос, резня. Вот тут рыба сама в сети пойдет. Не могу сказать, что и я в хаосе не заинтересован: появится хороший повод перебросить сюда восточные легионы и начать конфискацию у тех, кто плохо любит империю, то есть у предателей. Казна-то ведь как-то должна пополняться!
— Тебе нет равных среди мудрых!
— Брось, Фаустина. Давай обойдемся без взаимных комплиментов. Ты без пяти минут хозяйка всей Проконсульской Африки, но помни: ты здесь мои уши и мое сердце.
— А как же сам проконсул?
— Кукла! Хотя доверять такой женщине, по меньшей мере, глупо. Такую женщину нужно только брать и насаживать на ось до полной потери сил и памяти. Последнее я благополучно потерял.
— Чем мне поклясться тебе, чтобы ты поверил! И все же, согласись, спектакль был великолепен!
— Тебе тоже пришлось многим пожертвовать, например Нигером.
— О, да невосполнимая утрата. Зря смеешься.
— Верю, Фаустина, верю. Мы удивительно устроены, я имею в виду людей, готовы любить жестокую рептилию сильнее, чем представителей рода человеческого.
— В отдельных моментах: да. Но не сейчас.
— Я слышал, ты действительно сгорала от страсти к этому Белке?
— Глупости. Он был мне нужен, вот и все. Хорошо, что в дело вмешалась служанка. Вообще не пришлось тратить время ни на что. Кроме разве что на различные рассказы, например из жизни цезарей за последние десять лет. Чтобы окончательно запутать этого дикаря, пришлось выложить историю Элагабала.
— Хм, зачем?
— Чтобы сразу подчеркнуть: я и Филипп Араб находимся по разные стороны. Мало ли, что в голове у этого парня!
— Значит, ты обрисовала картину таким образом, что мы с тобой заклятые враги. У тебя ведь совершенно реальный повод ненавидеть меня, Фаустина!
— Что было, то было. Много ли нам известно случаев, когда власть доставалась без крови?
— Ты хорошо усвоила уроки большой политики. И что же служанка?
— Я выслала ее из города. Пока страсти не улеглись, пусть поработает на вилле.
— Я бы тебе советовал освободиться и от служанки.
— Она глупа, как пробка, к тому же плохо говорит по латыни. И потом, чего ради ей на эту тему распространяться?
— Сама она может и не захочет, но могут найтись те, кто поможет с помощью пыточных инструментов.
— Поверь мне: о ней все давным-давно забыли. Я ведь не случайно подобрала ей пару на глазах у всего сборища.
— А сармат?
— Сармат отправлен в гладиаторий Тита Клавдия Скавра. Срок аренды истек. О, поверь, он даже не в курсе событий.
— Он не был со служанкой?
— Конечно нет. С помощью Алорк я подстегнула Белку принять как можно быстрее решение. А дальше они друг друга не видели.
— Я бы на твоем месте избавился и от сармата; когда начинаешь такое дело, нельзя скупиться по мелочам.
— Я пообещала Скавру, что частично верну его собственность. И так расходы огромны: два ауктората, раб-мирмиллон, да еще какой раб!
— Эх, Фаустина. Пока в тебе женщина берет верх над стратегом…
— Зря ты так опасаешься, цезарь.
— Возможно. Не нравится мне твой Иегудиил.
— Мы связаны теперь порукой.
— Но помни: манипулировать тобой он никогда не откажется.
— Как и я им.
— Логично. Я еще раз хочу тебя взять, прежде чем уйти. Покажи мне все свое искусство. Твой рот, он прекрасен и чувственен.
— Я, пожалуй, не буду сохранять жизнь Алорк и Веяну…
И вновь через несколько минут протяжный, надсадный рык откуда-то из самых селезенок. Да, Фаустина действительно очень хорошо знала, чем берут цезарей, если те, конечно, отдают предпочтение женщинам!
Я сидел на террасе, прислонившись к остывшей каменной стене, словно громом пораженный. За считаные секунды вырисовалась абсолютно четкая картина. Мне стало понятно, почему Араб пожертвовал Голубем. Должно было произойти нечто, чтобы все знатные гости повскакивали с мест и высыпали на кровавый песок. Столы стояли подковой, вогнутой частью к сцене. За спинами пирующих находились лучники и пращники — личная охрана цезаря на тот случай, если возникнет опасность. Когда все гости бросились вслед за императором к убитому Голубю, желая наперебой показать, как они потрясены случившимся, стрелки оказались бессильны — не бить же по гостям. Да тут еще и тент рухнул, не без чьей-то, разумеется, помощи. А стрелять в полном мраке тем более никто не рискнет. Не зря Филипп Араб слывет неплохим полководцем. Да, только нечто могло заставить императора сорваться со своего места и рисковать августейшей жизнью. А как он любил Голубя, знали все. Ну, теперь все стало на свои места. Подозрение падает на звездочета; и его находят со свинцовым шариком во рту. Минус один соучастник. Другой, выполнив свою функцию убийцы, найден мертвым где-то на задворках Гадрумета — пытался, наивный, уйти от погони, да не тут-то было. Этим другим, конечно, должен стать я. Но меня никто мертвым не найдет, во всяком случае, в ближайшее время. Или найдет, но только совсем в другом месте.