Наблюдатель
Шрифт:
Я наконец смог продрать глаза и сразу же поднялся с кровати. Голова гудела, но восприятие оставалось обостренным – судя по всему, я схватил хорошую дозу адреналина. Окружающее пространство только усиливало старые воспоминания. Обычная жилая комната станции отличалась аскетичной, убогой обстановкой. Я дошел до двери, она оказалась не заперта. В коридоре я тут же столкнулся с Вероникой.
– Лазаревский?
– Погиб. Все прошло точно так, как описано в «Молескине». Мы ничего не смогли изменить.
– Хреновые дела. Слушай, может нам стоит подняться на поверхность?
– Какой сейчас в этом смысл? Давай осмотримся и не торопясь решим, что делать.
Ну, хоть так – я немного успокоился.
– Хорошо. Может, стоит все обсудить с Кантимировым? И хорошо бы вычислить автора «Молескина» – так, на всякий случай.
– Я как раз шла к профессору.
Кантимиров ждал нас в небольшой комнате для заседаний – снежно-белой и очень сильно освещенной. Яркий свет резал глаза. Я поискал выключатель, а, не обнаружив его, сощурился.
– Садитесь, товарищи, – сам профессор, конечно, расположился во главе стола.
– Свет потише нельзя сделать? Это же не комната для допросов, – пошутил я.
– Еще одна недоработка проектировщиков. Аж глаза режет. Увы, можно только совсем погасить и сидеть во тьме. Впрочем, темнота – это же друг молодежи…
– Не надо, – улыбнулся я.
– Итак, что вы думаете о произошедшем? – подключилась Вероника.
– Что я думаю? Хороший вопрос. Скорблю о потери коллеги – ужасно, просто ужасно все вышло. Тем не менее, сейчас ход нашего эксперимента доказывает, что нужно искать новую позицию для зеркал. Я уже начал расчеты, но боюсь, для решения данной задачи потребуется немало времени. В нынешней системе мы получаем резонансные колебания, которые приводят… Впрочем, это уже детали, не буду вас утомлять.
– Ну почему же, – Веронике, похоже, Кантимиров не нравился. – Мы с удовольствием послушаем вашу теорию – собственно, и за этим тоже нас сюда прислали. Чтобы, так сказать, оценить качество и ход работ под вашим руководством. И, замечу, данное решение было принято еще до инцидента. Теперь мы можем рассматривать различные варианты действий – вплоть до остановки эксперимента, так как ситуация стала критической и привела к жертвам.
– Понимаете, дорогая Вероника… Вы можете, конечно, сделать меня козлом отпущения, только это вряд ли поможет. Да, я осознаю, что ответственность за произошедшее лежит на мне и только на мне. Но все находящиеся здесь люди знали, на что идут. Это – даже не работа на серийном ядерном реакторе и даже не испытания нового реактора. Мы пытаемся понять суть материи, по большому счету играем с взрывателем от водородной бомбы… Да, то, что произошло, – чудовищно. Но не факт, что завтра не случится чего похуже. Если вам нужны гарантии идеального следования графику, я лучше сам напишу заявление об отставке. Однако осмелюсь доложить, что до сего момента я бы, не думая и секунды, отдал свою жизнь, если бы это помогло научному прогрессу. И мне очень жаль, что наш разговор начался именно с такой темы…
– Профессор, – смягчилась Сталь. – Я ни в коей мере не хотела обсуждать ваши профессиональные способности. Вы и только вы руководите станцией – таково мнение руководства. Но у нас появилась дополнительная информация, способная помочь в решении проблемы и снизить риск возникновения подобных эксцессов.
– И какая же это информация? Откуда вы узнали о коллапсе на втором запуске? Откуда вы…
– Майкл.
– Откуда вы, Майкл, узнали о том, что Лазаревскому надо снять ремень?
– Ясновидение.
– Неудачная шутка, – Вероника снова стала серьезной и сосредоточенной. – Смотрите. Скажем так, в наших руках оказался некий документ, который описывал то, что происходило здесь недавно, и то, что будет происходить в ближайшие месяцы. Представить его я вам не могу, придется поверить на слово. Для начала просчитайте работу метрики не с параллельной системой зеркал, а с Х-образной.
– Х-образная система? Хм… Интересно, очень интересно. Как же мне это сразу в голову-то не пришло… Банан толстый, а кожура еще толще…
– Что? – я подскочил в кресле.
3
– Не волнуйтесь так, молодой человек – это всего лишь каламбур из одной притчи.
– Расскажите ее, пожалуйста.
– Извольте. Американский физик-экспериментатор Роберт Уильямс Вуд все время пытался познать устройство мира, суть вещей. И как-то в очередной раз погрузившись в наркотический транс, он достиг просветления – и познал Истину. Она была кристально четкой, ясной и очень простой. Он взял бумагу и записал то, что ему открылось, чтобы потом рассказать об этом людям.
– И?
– Когда Вуд пришел в себя, первым делом он схватил листок со своими записями. На нем было начертано: «банан велик, а кожура еще больше» или «банан толстый, а кожура еще толще». Да и кто теперь разберется, как правильно! – Кантимиров гомерически захохотал.
– И какое это имеет отношение к Х-образной системе зеркал? – вмешалась Вероника.
– Самое прямое, товарищи, самое прямое. Дело в том, что во всех наших изысканиях мы опираемся на известные физические постулаты – например, постоянство материи или что-то еще… Да не важно – на всю ньютоновскую матрицу, короче говоря. Как описывал это мой учитель, берем за аксиому толстый банан. Но далее в процессе исследований открывается что-то еще, что ставит под вопрос принятую систему координат. И как тогда быть? К сожалению, на аксиомы никто не замахивается – начинают менять суть эксперимента, подгоняя его под заданные условия, а то ведь ненароком получится, что сам банан толстый, а его кожура – еще толще! И что тогда делать изволите – с ума сходить? Вот то, что предложили сейчас вы, – сущий бред. Чтобы сфера стала двигаться в такой системе, она должна начать поэтапно уменьшаться в габаритах – и даже не до размеров атома или элементарной частицы! До размера кубита! А, как и бит, кубит допускает два собственных состояния – А и В, но при этом может находиться и в их суперпозиции. То есть в состоянии, где A и B – любые комплексные числа, удовлетворяющие условию | A | 2 + | B | 2 = 1, а при любом измерении состояния кубита он случайно переходит в одно из своих собственных состояний. Вероятности перехода в эти состояния равны соответственно | A | 2 и | B | 2. Понимаете, в чем дело? Сам по себе – в системе без наблюдателя – кубит находится в суперпозции, то есть как бы одновременно в двух состояниях. Но как только кто-то начинает присматривать за ним, он меняет суперпозцию на какое-то определенное число! Введение в систему наблюдателя меняет саму систему!
– Я слышал что-то подобное…
– Конечно. Подобный опыт легко провести с интерференцией света на двух щелях, методика описана еще в начале девятнадцатого века англичанином Томасом Юнгом. В 1937 году Нобелевскую премию получили Клинтон Дэвиссон, Лестер Джермер и Джордж Паджет Томсон за аналогичный эксперимент с дифракцией. Таким образом, якобы, доказано, что когда мы смотрим на поток света и фиксируем его состояние, то обнаруживаем, что он может проходить только по одной траектории из двух заданных и возможных. Суперпозиции этих двух состояний нет. А когда мы на него не смотрим, он одновременно проходит через два пути одновременно. Наблюдение меняет состояние – вытаскивает его из системы неопределенных квантовых состояний и переводит в проявленную классическую форму.
4
– Значит, это касается не только кубитов?
– В том-то и дело, что наука до сих пор не знает ответа на данный вопрос! Опыты с пушкой и двухщелевым экраном проводились только с использованием светового луча. Собственно, и опыты-то эти начались ради познания природы света. Но их итоги спровоцировали кучу дополнительных кривотолков и привели к появлению гипотез, что Вселенная изначально была создана как световой взрыв, и так далее и тому подобное. Суть в другом. Когда дело дошло до квантовой физики, и мы определили понятие «кубит», все стало куда сложнее. Кубиты, как я и сказал, могут быть запутаны друг с другом, то есть на них может быть наложена ненаблюдаемая связь, выражающаяся в том, что при всяком измерении над одним из нескольких кубитов остальные меняются согласованно с ним. Таким образом, совокупность запутанных между собой кубитов может преподноситься как заполненный квантовый регистр. Чем он отличается от кубита? Информативностью. Он может находиться не только во всевозможных комбинациях составляющих его битов, но и реализовывать всевозможные зависимости между ними. Несмотря на то, что мы сами не способны непосредственно наблюдать состояние кубитов и квантовых регистров, между собой они могут обмениваться своим состоянием и могут его преобразовывать.