Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения
Шрифт:
Разумеется, есть интеллигенты настоящие, так сказать стопроцентные, и есть такие, что проявляют свои лучшие качества только время от времени.
Есть интеллигенты и среди людей физического труда. У них может не быть высшего образования, а интеллигентность есть.
«Настоящих» интеллигентов очень мало, буквально единицы. Но их и должно быть мало. Это маяки, на которых должны равняться все остальные. В православии таковы святые. Пушкина называют русским гражданским святым. До православного святого ему, мы знаем, было далеко, но по роли его в духовной жизни России сравнение кажется вполне уместным.
Кого из наших современников можно было бы безоговорочно назвать интеллигентами? На ум сразу же приходят академик Андрей Дмитриевич Сахаров, академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв,
Думается, если бы их спросили, считают ли они себя интеллигентами, они ответили бы отрицательно. Назвать себя интеллигентом — всё равно что назвать самого себя мудрецом. Как только человек назвал себя интеллигентом, он им быть перестаёт. Если и был. Наш знаменитый философ А.Ф. Лосев писал: «Интеллигент не мыслит свою интеллигентность, а дышит ею, как воздухом». Кстати, сам Лосев вполне мог бы присоединиться к упомянутым выше интеллигентам.
Можно сказать, что интеллигенция — это что-то вроде рыцарского ордена, куда членов избирают путём народного голосования. Никакой пиар стать настоящим интеллигентом не поможет.
Ещё одна особенность настоящего интеллигента: он бессребреник. Не в том смысле, что он у него вечно не хватает десятки до получки, а в том, что деньги для него что-то третьестепенное. От денег и он не откажется, но когда их нет, для него это не конец света. В этом отношении он свободен: ведь не свободен тот, у кого что-то можно отнять. Хорошо об этом написал Александр Блок:
«У буржуа — почва под ногами определённая (…) — семья, капитал, служебное положение, орден, чин, бог на иконе, царь на троне. (…) У интеллигента (…) такой почвы никогда не было. Его ценности невещественны. Его царя можно отнять только с головой вместе. Уменье, знанья, методы, навыки, таланты — имущество кочевое и крылатое. Мы бездомны, бессемейны, бесчинны, нищи — что же нам терять?»
Кстати, по поводу физического труда. Неверно думать, что настоящий интеллигент такого труда чурается. Совсем наоборот. Я где-то прочёл рассказ о том, как в глухую тайгу, где работали наши геологи, пришло известие, что к ним едет какой-то эмигрант, бывший русский князь. По профессии геолог, он выразил желание поработать в экспедиции. Что ж, пусть приезжает, захохотали геологи. Вот как увидит наш сортир, сразу повернётся и уедет. Надо думать, отхожее место у них сильно отличалось от туалета в каком-нибудь гранд-отеле. Князь же приехал, огляделся, увидел сортир, спросил, где у них лопата, и быстро привёл это место в порядок. Не мог, не мог интеллигентный человек пользоваться таким мерзким сооружением! Воспитание не позволяло.
Интеллигенты — соль земли, её украшение, это те киты или черепахи, на которых держится наша планета.
К сожалению, этим китам-черепахам нынче угрожает опасность исчезновения, и что тогда станет с Землёй, непонятно.
ЯЗЫК КАК ЗЕРКАЛО ДУШИ
Кое-что об особенностях русского языка и его связи с русской культурой и русским самосознанием было сказано выше. В данном разделе поговорим об этом подробнее.
Вначале — о взаимосвязи сознания и языка, стало быть, о языковом сознании. Вообразите себе собеседника. Ну пусть это будет ваш лучший друг Вася. Вот он сидит перед вами. Вы, скорее всего, полагаете, что вы видите его всего. Но это ошибка. Дело в том, что ваш Вася неразрывно связан с окружающим его космосом. «Неразрывно» означает, что между космосом и Васей нет чёткой границы. Васю окружают некие невидимые человеческим глазом, ещё не вполне изведанные, хотя отчасти и измеренные, поля, без которых он не может существовать. Если Вася заболевает, эти поля искривляются. Вася неотрывен от пространства и времени, в которых он находится. Воздух, который он поглощает, — это тоже Вася: отнимите у него воздух, и вместо Васи вы увидите его хладный труп. То же — с пищей, без которой нет Васи. Даже его друзья, с которыми он связан психологически, — это тоже
Словом, Вася слит с космосом, отдельно от мирового континуума Васи нет. Однако наш мозг устроен так, что познать весь космос сразу мы не в состоянии. Мы должны нарезать его на кусочки и познать каждый кусочек отдельно. Вот Вася и есть один такой искусственно отделённый кусочек.
И вот тут-то и начинаются языковые сложности. Ну ладно, вашего Васю целиком воспримут одинаково русские, англичане, немцы и чукчи. А вот с частями Васи уже начнутся проблемы. Русские видят у Васи две руки и две ноги, а англичане, немцы и французы — целых восемь частей тела, и вовсе не потому, что считают Васю осьминогом. Просто в соответствии со своим языком они видят у Васи не просто руку, а 1) кисть руки и 2) руку от плеча до кисти. Соответственно, раз — ступню и два — ногу от бедра до ступни. Конечно, и русские могут расчленить Васю на ещё более мелкие части, как это и делают медики, но в быту мы предпочитаем говорить о целой конечности, нам так удобнее, так подсказывает нам русский язык.
В одном романе Агаты Кристи мисс Марпл анализирует важный для развития действия факт: кто-то выбросил из окна горшок с цветком. Героиня в соответствии с нормами английского языка рассуждает так (в буквальном переводе): «Чьи-то кисть руки и рука от плеча до кисти выбросили этот горшок из окна. Чьи же это были кисть и рука от плеча до кисти?» Чудовищная фраза с точки зрения русского языка, не правда ли? Но по-английски всё звучит вполне логично: ведь горшок выбрасывала не одна кисть, остальная часть конечности тоже принимала участие. А одного слова, которое называло бы верхнюю конечность человека, в английском языке нет.
Русских такие детали волнуют мало. Вот в «Докторе Айболите» зайчиха говорит доктору: «Мой зайчик, мой мальчик попал под трамвайчик! Он бежал по дорожке, и ему перерезало ножки». Попробуйте перевести эту простую фразу на английский: вам непременно надо будет знать, в каком месте зайчику перерезало ножки, потерял он только ступню или больше; без этого перевод будет неточным.
Получается, что национальный язык диктует нам национальное видение мира. Мы членим мир так, как нам подсказывает наш язык.
Не надо понимать сказанное выше так, как будто с самого начала откуда-то появился наш язык, который сразу же начал нам подсказывать, как нам надо видеть мир. Очевидно, это выглядело следующим образом. Человек видел перед собой нерасчленённый мир и стремился его познать, нарезая его на кусочки. И эта «нарезка» происходила в разных частях света по-разному. Кто-то, как русские, видел разницу между «девочкой» и «девушкой», кто-то, как будущие англичане, считал, что разница тут несущественная, и называл ту и другую одним словом girl. Таких примеров множество, можно даже сказать, что каждый народ видит окружающий мир не прямо, а через призму своего языка. Или неснимаемые очки: я вижу мир через желтоватые очки, а вот он — через зеленоватые и т.д. А без очков ничего не видно.
То есть сначала в дело вступило сознание, которое и продиктовало то или иное слово. А вот когда это слово стало словом национального языка, тут язык и проявил себя как диктатор: современный англичанин, может, и хотел бы иметь одно слово для обозначения берега реки и берега моря, но язык ему это запрещает: будь добр, про берег реки говори bank, а про берег моря — shore. А русским в этом случае всё равно: если край суши, а дальше вода — это «берег».
Сходным образом мы группируем уже известные нам предметы. Русские, если их попросить перечислить известные им разновидности масла, в первую очередь назовут сливочное и растительное. Носителям английского сознания даже в голову не придёт соединять в одну группу такие разные вещи: ведь сливочное масло у них butter, а растительное — oil, ничего общего! Зато в группу oil у них войдут нефть, бензин, рыбий жир, ворвань (это китовый жир), масляные краски и многое другое, в название чего включено слово oil.