Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Харрис Джейн

О таких вещах постоянно писали в «Народной газете».

Миссус недовольно поморщилась.

— Не болтай глупости, — говорит и встала из-за стола. — Ничего страшного. Со мной все в порядке. А тебе пора возвращаться к работе.

С этими словами она вышла прочь. Тогда я решила, что миссус расстроило письмо, но сейчас, оглядываясь назад, я уже не так в этом уверена.

К вечеру миссус, похоже, восстановила самообладание. Когда я убрала со стола после ужина, она велела мне сделать запись в дневнике и сразу же показать ей. Пока она читала, я страшно нервничала, однако закончив читать,

она улыбнулась и сказала, что это уже гораздо лучше. Больше всего ей понравилось про мою матушку с добрыми делами, а ведь про нее я просто-напросто выдумана! Я забыла запомнить, о чем думала за работой, ну и написала первое, что пришло в голову.

— Эта часть про твою матушку, — говорит миссус. — Пиши побольше в таком духе.

— Хорошо, мэм, — говорю, а сама думаю, бог ты мой, да если она не отличает правду от вымысла, это дело нехитрое, я просто буду сочинять все время.

Потом миссус принесла из своей комнаты исписанный листок бумаги, положила на стол рядом с моим раскрытым дневником и сказала:

— Слова ты пишешь грамотно, Бесси, но давай-ка посмотрим сюда.

С минуту мы стояли вдвоем, разглядывая ее и мою писанину. Я не понимала толком, что я должна там высмотреть, но все равно старательно таращилась. Листок оказался первой страницей ее письма к отцу в деревню Уимблдон, Англия. Ура-ура, подумала я, обрадовавшись возможности прочитать о каких-нибудь личных делах миссус, но в первом абзаце речь шла только о погоде, а дальше она пустилась рассказывать про недавно прочитанную книжку, в общем страшная скукотища, ничего интересного, но наверно именно поэтому она эту страницу и выбрала.

Через минуту она повернулась ко мне и улыбнулась.

— Ну, видишь? — спрашивает.

Я хотела было соврать, но почувствовала, что от вранья пользы не будет. А потому честно сказала «нет, не вижу». Миссус продолжала улыбаться.

— Чем отличается один текст от другого?

— Один — письмо к вашему отцу, а другой — запись в моем дневнике.

Глупый ответ, я знаю, но я тогда волновалась и пожалуй немного злилась, потому что терпеть не могла, когда меня ставят в затруднительное положение и выставляют дурой.

— А еще чем? — спрашивает миссус, по-прежнему улыбаясь.

Я снова принялась разглядывать. Она подалась ко мне и тихонько сказала:

— Посмотри на промежутки между словами.

Следуя подсказке, я уставилась на ее «дорогой отец». Ну да, вот он, промежуток между двумя словами. Потом я посмотрела на свое «встала вовремя». Там тоже промежуток имелся. Но я не видела между ними никакой разницы, а если к одному промежутку прибавить другой, получится просто промежуток побольше, сколько на них ни пялься.

Миссус вздохнула и поводила пальцем по листку, поочередно останавливаясь на всех точках. Потом она указала на мою запись. Ни одной точки. Потом она показала мне все запятые в своем письме. Потом потыкала пальцем в мой дневник. Там запятыми и не пахло.

— Я очень рада, что сегодня ты написала более пространно, Бесси, — сказала миссус. — Но ты же видишь, что все написанное представляет собой одно предложение от верха до низа страницы. Ты пишешь как говоришь, не переводя дыхания. Ты когда-нибудь слышала про пунктуацию?

Ну, я сказала, что про пунктуацию мне все известно, вот только не совсем понятно, как ею пользоваться.

Тогда-то миссус и положила взяться за мое образование. Она страшно воодушевилась этой идеей, усадила меня и рассказала, что в детстве хотела пройти по улицам Лондона, собрать всех маленьких оборвышей, не знающих грамоте, и отвезти домой в Уимблдон, чтоб научить алфавиту. Вряд ли ее папаша остался бы в восторге от толпы маленьких грязных попрошаек, сидящих в его креслах и пачкающих его турецкие ковры, но в действительности мебель и другие предметы обстановки не пострадали.

— В конечном счете, Бесси, я этого так и не сделала.

Миссус по-прежнему улыбалась, но брови у нее слегка хмурились, а в глазах явственно читалась печаль, она снова погрузилась в меланхолию.

— Почему же, мэм? — тихо спросила я. — Что случилось?

Вообще-то я не рассчитывала получить ответ, с уверенностью полагая, что она тотчас переменит тему или просто встанет и выйдет, как делала раньше. Поэтому я чуть не упала от удивления, когда она подалась ко мне, взяла мою руку и заглянула в глаза.

— Не многие люди знают это, — промолвила она с величайшей серьезностью. — Могу я довериться тебе, рассчитывая на твое молчание?

Мама родная, я чуть не заорала «ура». Она готова открыть мне свою тайну! Но вместо этого я поджала губы, чуть склонила голову набок и сделала лицо, внушающее глубокое доверие. Во всей Шотландии не сыскать человека надежнее. Я сама надежность.

— Конечно можете, мэм, — говорю. — Я унесу ваш секрет с собой в могилу.

Она кивнула.

— Да, я тебе верю.

А потом поведала мне свою историю.

Разумеется, я не стала записывать историю, рассказанную мне по большому секрету. Хотя кроме нас двоих никто в мой дневник не заглядывал, я хорошо представляла, что может выйти, если он вдруг попадет в чужие руки. Миссус наверняка не хотелось бы, чтобы ее личные дела обсуждали какие-нибудь козлы навроде Бисквита Кротки или Хендерсона, и мне тоже не хотелось бы, вот почему я никогда не писала в дневнике лишнего.

Но.

С тех пор прошло уже несколько лет. После долгих и мучительных раздумий я решила вкратце изложить историю, поведанную мне тогда миссус, поскольку она может оказаться полезной и поскольку меня заверили, что данная рукопись предназначена для ЧАСТНОГО прочтения одним или двумя джентльменами.

Вот что рассказала миссус. Она тоже ничегошеньки не знала про коров, когда совсем молодой девицей, всего несколькими годами старше меня тогдашней, впервые приехала в Шотландию аж из самого Лондона, со свежеиспеченным мужем, то бишь нынешним моим хозяином, господином Джеймсом. Он отправился в Великий Английский Город на несколько недель с целью поглазеть на достопримечательности, походить на музыкальные и литературные вечера, променадные концерты и тому подобные мероприятия. Читай между строк — с целью найти жену. И он нашел таковую в облике очаровательной девятнадцатилетней миссус. Он сказал ей, что учился праву, но оставил юридическую практику и сейчас занимается рядом коммерческих предприятий, полученных по наследству. Через пару недель ухаживаний он явился в Уимблдон и опустился на одно колено. «„Замок Хайверс“ принадлежит вам, душечка», — сказал он и то же самое повторил ее отцу, только наверно без «душечки», и после венчания новобрачные отбыли прочь, богатый муж и молодая жена с пылающими щеками и благоухающими розовым маслом волосами, готовая приветствовать многочисленный штат слуг в своем роскошном новом доме.