Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881
Шрифт:
Поползли далее... Все более и более обрисовывается силуэт подковки... Есть ли там кто-нибудь? Мертвая тишина не нарушается никаким звуком!.. И выстрелы даже прекратились... Тучи начали расходиться - стало немного светлее... шагах в тридцати виден бруствер подковки... Вдруг эта темная линия озарится светом залпа? Осетин пополз бесшумно вперед... Прошло несколько мгновений ожидания... Моряк также двинулся.
– И я с вами, - послышался голос графа Орлова, заставивший от неожиданности вздрогнуть моряка.
Вот и бруствер... Затаив дыхание, поднимаются оба офицера на него и свешивают внутрь голову, держа наготове револьверы... В тот же момент черная папаха лезет им навстречу... Быстрее молнии опускаются два дула... Секунда - и грянули бы выстрелы...
– Это я, - говорит гортанный голос осетина.
Невольно глубоко, с чувством облегчения вздохнул моряк и опустил револьвер.
– До самого рва нет никого, - прошептал осетин. Через несколько минут вся команда была в подковке. Внутри этот редутик представлял из себя довольно узенькую
полукруглую траншейку. Земля из середины не была вынута, и таким образом на высоте груди человека была плоскость в виде стола. Немедленно воспользовались этим обстоятельством, поставили сюда ящик с динамитом, открыли крышку и вложили между динамитными патронами запал с гремучей ртутью и со вставленным в него куском фитиля Бикфорда, длина которого была рассчитана на две минуты горения. Минер Забелкин расположился в траншее на земле с батареей.
В это время небо начало очищаться от облаков. На горизонте стало светлеть - признак скорого появления луны. Надо было торопиться. Стена ясно виднелась, раза два или три послышались голоса текинцев...
– Ступай ты, Остолопов, со своими минерами вперед, иначе вы можете мне оборвать проводники, - прошептал гардемарин.
Два человека подняли ящик с динамитом и, пригнувшись, двинулись по траншейке...
За ними медленно потянулись, шаг за шагом, и другие... Оставшиеся в подковке с замиранием сердца вглядывались в постепенно исчезавшие во мраке фигуры... Со стены не было сделано ни одного выстрела.
– Пора и нам... Смотри же, Забелкин, не замыкай тока раньше, пока я не крикну "готово"! А теперь дай больше слабины катушке, я сам возьму проводники, смотри, чтобы не заело на катушке...
С этими словами гардемарин взял в руку концы проводников и, пригнувшись, быстро направился по траншейке в ров...
Проводники свободно тащились за ним.
Вот уже близко ров... Слышен шепот охотников Остолопова... Вот кончается и траншея... Дно рва ниже немного - фута на два... Легко спрыгнул моряк, но все-таки зашумел... Сердце упало... На стене кто-то кашляет... Вот какая-то гортанная фраза, к кому-то обращенная... Разговаривают... На стене шорох... Моряк, ни жив ни мертв, прислонился к стене... Прижался к сырой глине, как бы желая вдавиться совсем в нее... Шорох прекратился, но разговор ясно слышен...
Вот подходит Остолопов и едва слышным голосом спрашивает, пора ли закладывать мину и не пойти ли смотреть начатую брешь.
Оставив команду, прижавшуюся к стене, оба офицера бесшумно крадутся к темному пятну шагах в двадцати левее выхода из траншейки в ров...
Еще не доходя до бреши, оба офицера споткнулись несколько раз о валявшиеся обломки глины... Вот, наконец, и груды осыпавшейся земли... Довольно пологий подъем... С сильно бьющимся сердцем поднялись, крадучись, Остолопов с гардемарином... Земля осыпается под ногами и с шумом падает вниз... От волнения шум этот кажется способным разбудить мертвых... Вот и вершина бреши... Голова моряка на уровне стены... Он приподымается и заглядывает внутрь крепости... Полный мрак. Где-то далеко блестит огонек... Собака залаяла внизу... Направо в нескольких шагах от него, на стене, разговор текинцев - слышно каждое слово... Шорох, шаги...
– Хорошо бы вскочить неожиданно на стену...
– шепчет Остолопов.
Вместо ответа моряк сползает назад по бреши... На дне рва его поддерживают дюжие руки одного из охотников... И кстати... От волнения ноги дрожат, из-под козырька фуражки катятся капли холодного пота...
– Начнем работать, - говорит Остолопов.
– Пора, пора...
– шепчет прерывающимся голосом моряк и идет влево от бреши, Остолопов - направо.
– Вот тут, ребята, - указывает гардемарин.
– Ну, начинай ломом... У кого лом?
– У меня, ваше б-дие...
Раздается глухой удар в основание стены.
– Чего ты лезешь?.. Мне их благородие приказали начать, не тебе!..
– Пошел вон! Я - матрос... Раньше с их благородием служил... А ты что!..
– Не шумите, черт бы вас подрал... Давай лом...
– И гардемарин начал осторожно ударять в глину, стараясь выворачивать побольше куски... Удары глухо раздавались по рву...
На стене смолкли голоса, но послышался шум у самого края парапета, и несколько кусочков глины упало около работавших... Должно быть, обеспокоенные шумом текинцы заглядывали через парапет...
Работа приостановилась... Вот снова раздался говор на стене... Но ни тревоги, ни выстрела... Опять заработали ломы и кирки... Гардемарин передал лом одному из охотников и, прижавшись плечом к стене, следил за работой... Как-то невольно часто подымались глаза его наверх, где он ожидал увидеть силуэт врага, перегнувшегося через парапет... Но все было покойно... Углубление под стеной увеличивалось...
– Ваше б-дие! Почитай, уж довольно, - обратился к нему матросик Гребенщиков.
Гардемарин стал на колени и ощупал рукой углубление...
– Нет, ребята, еще мало... Валяй теперь лопатой... Выгребай всю мелочь оттуда и еще немного подкопай...
– Ну, как твои дела?
– послышался тихий шепот Остолопова, вынырнувшего из мрака.
– Сейчас буду закладывать... А ты?
– У меня тоже кончают... Не забудь же крикнуть, когда будет готово...
– А где граф Орлов?..
– Во рву, около моей мины.
– И поручик исчез.
– Ну довольно, ребята... Закладывай мину... Где она?..
– Вот...
Как перышко поднял один из охотников объемистый трехпудовый медный цилиндр и засунул в углубление...