Начальник службы безопасности. Продолжение

Деревянченко Юрий

Витька Сидельников, один из самых крупных по телосложению оперов нашего отделения, с важным видом рассказывал потом всем, что держаться на ногах им помогал бассейн с холодной водой, куда время от времени приходилось бросаться, чтобы не опозориться перед «потенциальными друзьями», как говорили в те годы.

Вот в один из таких перерывов между тостами Витька и вспомнил, что под курткой одного из полицейских он заприметил сверхнавороченную кобуру для скрытого ношения оружия под пиджаком.

Зачем тот ее с собой припер, непонятно. Ведь кто бы им разрешил сюда притащить свой кольт, или чего они там под мышкой таскают. Но факт остается фактом – полицейский прибыл при невиданной доселе кобуре. Виктор, воспользовавшись тем, что владелец вожделенного чуда окончательно размяк на вторые сутки общения, демонстративно перед всеми принес из раздевалки свою оперскую кобуру и торжественно вручил ее слегка обалдевшему американцу.

Наша оперативная кобура была так себе: из кожзаменителя, крепившаяся на плече с помощью тонких неудобных ремешков. Да еще и почему-то белого цвета. А вот у американского коллеги была не кобура – настоящий шедевр кожаных дел мастеров!

Она была пошита из настоящей двухслойной тисненой коричневой кожи; широченный ремень вверху, удобно ложащийся на все плечо; все ремешки регулируются по длине и ширине. В самой кобуре имелся встроенный пружинный зажим для пистолета, не дающий выпасть оружию даже при отстегнутой застежке; снизу приделан ремешок, который позволяет носить пистолет со стволом практически любой длины. Но, что окончательно добивало, так это то, что эту же кобуру можно было отрегулировать так, что в нее свободно входил еще и револьвер любого размера. Знающие люди поймут, о чем идет речь.

Бедному американцу не оставалось ничего другого, кроме как подарить Витьку аналогичную вещь – свою кобуру. Сколько потом было выпито еще и по этому поводу, одному богу известно. Но Виктор Сидельников с тех пор всегда, по поводу и без старался поскорее снять свой потрепанный пиджак, чтобы все смогли оценить всю прелесть американской кобуры, из которой скромно, но с достоинством выглядывала рыжая рукоятка русского ПМ.

Надо сказать, что и мне нравилась эта вещь. Я с детства был неравнодушен ко всему, что имело хоть какое-то отношение к армии. Ведь и дедушка мой воевал с японцами и немцами, и один дядька дослужился до генерала, а второй – до подполковника. Да и мне с детства предназначалась подобная же судьба. Поэтому неудивительно, что моими игрушками всегда были пластмассовые и деревянные пистолеты, автоматы, солдатики. Был даже пулемет Максима на колесиках.

С армией у меня не получилось, и я служил в милиции, но тяга к хорошей амуниции у меня была в крови.

Вот я при каждом удобном случае и приставал к Виктору с просьбой отдать эту самую кобуру. Но этот гад ни за что не соглашался. Я ему уже предлагал и вписать его в рапорт при раскрытии какого-либо преступления – не соглашался; и отдежурить за него сутки по отделению – отбрехивался тем, что я не опер; даже продать кобуру отказывался, скотина.

Но плохо он меня знал. Я таки дождался своего часа.

На день милиции, когда наши опера выпили всю имевшуюся водку и им как всегда не хватило, кобура стала моей всего за четыре бутылки «Столичной». Вот так я стал обладателем лучшей кобуры в районе, а может быть, и во всем городе.

Естественно, уволившись из органов, я ее не носил. А куда бы ее можно было надеть? Да, у меня тогда имелся легальный ПМ, но это был всего-навсего газовый пистолет, который мне подарили друзья моего брата Женьки. Они в те годы охраняли какого-то весьма крупного бизнесмена. Ну, вернее, не только охраняли, а, так скажем, обеспечивали ему нормальные условия для работы. А если уж быть совсем точным, не давали, кому попало наезжать на него и кидать во время заключения всяких-разных сделок. Время тогда было такое, без охраны никак.

Так вот, ребята из Женькиной бригады, обзаведясь нормальным оружием, газовый пистолет подарили мне. Естественно, никаких документов на него не было. Я его позже легализовал, когда в штаб ГУВД работать перешел.

Вот с этим ПМ под пиджаком я и встречал приехавших к Игорю Юрьевичу гостей. Знаете, было внутри какое-то чувство, что приедут люди крайне нехорошие, с богатым криминальным прошлым, да и, пожалуй, будущим.

И точно, как только эти кадры нарисовались в приемной, я сразу увидел, что как минимум двое из них уже побывали за решеткой, причем с немалыми сроками. Они сопровождали сына главы администрации. Так оба заявили прямо с порога. Но даже на первый взгляд было видно, что «сопровождали» было сказано для галочки, его скорее конвоировали. А если уж совсем точно говорить, тащили за собой, как глупого несмышленого теленка.

При взгляде на эту троицу сразу было понятно, кто из них главный, и это точно был не сын главы района. Вид у него был забитый, чмошный, я бы сказал, и, по-моему, он еще и на наркоте сидел. По крайней мере, все признаки были налицо: землистый цвет лица, дрожащие руки, неуверенная походка, тихая невнятная речь. Причем после каждого слова он всегда оглядывался на одного из сопровождающих, как бы спрашивая: «Я правильно говорю?»

Вообще, этот кадр вызывал какую-то жалость вместе с легкой брезгливостью. Его явно прихватили с собой, чтобы подтвердить свои полномочия на переговорах.

Трое переговорщиков, увидев в приемной троих подтянутых, коротко стриженых мужиков в костюмах, слегка напряглись, приостановились перед дверью кабинета Бокова, но, услышав предложение секретаря пройти дальше в кабинет, явственно выдохнули с облегчением и вошли.

О чем они там говорили, я узнал после их отъезда, просматривая видеозапись их переговоров с шефом. Он изначально решил, что кроме него в кабинете с нашей стороны больше никого быть не должно – это, мол, даст возможность вымогателям не стесняться в выражениях, и на записи будут все их требования без купюр, как говорится. Но люди попались ушлые и ничего лишнего не произнесли. То есть слов всяких и разных было произнесено много, но для возбуждения уголовного дела о вымогательстве точно недостаточно. В конце беседы, после предложения регулярно вносить деньги в определенный фонд, контролируемый сыном мэра, в размере десяти процентов от прибыли нового предприятия Игорь Юрьевич попросил дать ему время подумать. На этом переговоры закончились, и гости удалились.

Боков при просмотре все повторял, заметно нервничая:

– Еще и человека своего хотят там посадить для контроля! Наглецы! Совсем страх потеряли! Ничего, пока понемногу начнем территорию обустраивать, а там посмотрим… Ничего я им не дам, не те времена.

А там и посмотрели… Началось… Обустраивать приобретенную территорию стали активно мешать многочисленные проверяющие и комиссии буквально из всех надзирающих инстанций района.

Господи, никогда не мог подумать, что их столько. За три недели у нас с проверками побывали: госпожинспекция, СЭС, общество по охране животных, общество по охране лесных ресурсов, миграционная служба, участковый инспектор и еще какие-то, я уж и не помню. Точно запомнилось, что нас обвиняли в вырубке деревьев, уничтожении гнездовий диких уток редких видов, загрязнении строительными отходами прибрежной территории, использовании труда нелегальных мигрантов, разведении открытого огня на территории и прочая-прочая-прочая. Причем все приезжали с видеокамерами и прикормленными понятыми.