Начало нас

Джеймс Лайла

И прямо сейчас я знаю, что что-то серьезно не так.

Дядя Бен жестом подзывает меня.

— Иди сюда, сынок.

Я добираюсь до дивана, где они сидят, в три быстрых шага. Я сглатываю нервы и жду. Мои легкие сжимаются от беспокойства, когда я готовлюсь услышать худшее.

В последнее время здесь слишком тихо.

Мои дни, проведенные с Златовлаской, были слишком легкими: я стал беспечным. Не задумываясь о том, что такое реальность на самом деле. Потому что жизнь…

Жизнь не должна быть такой сладкой.

На

мгновение я забыл, насколько несправедливой и жестокой может быть судьба.

— Грейсон, это детектив Маллик, — представляет дядя Бен третью пару глаз, его голос мрачный и напряженный. — Он хочет перекинуться с тобой несколькими словами.

Сердце колотится в груди, покалывание пронзает позвоночник.

Детективу Маллику на вид около двадцати или чуть больше тридцати: молодой детектив. Он поднимается на ноги, встав в полный рост. Он не возвышается надо мной, я выше… но воздух, окружающий его, наполнен уверенностью в себе. У него напористая внешность, которой я могу восхищаться, потому что он во многом напоминает мне, как ведет себя дядя Бен.

Он вытаскивает из кармана плаща визитку и протягивает мне. Это его значок из полиции Нью-Йорка.

— Приятно, наконец, познакомиться, Грейсон. Нам нужно многое обсудить, почему бы нам не присесть?

Я просто киваю.

Кровь стучит в моих ушах.

Я знаю, почему он здесь.

Я знаю, кто привел его сюда.

ГЛАВА 24

Райли - 18 лет

— Ты и дальше собираешься оставлять меня в напряжении или расскажешь мне, как прошло твое свидание? — Лила ворчит, отрывая пепперони от пиццы и просто так ее съедая.

Я откусываю свой кусочек, медленно пережевываю и наслаждаюсь ароматным вкусом сыра моцарелла, мягкой корочкой и пряными пепперони.

Доктор Бэйли помогла мне разработать мой личный план преодоления трудностей. Я составила список различных триггеров, которые могли заставить меня действовать в соответствии с моими побуждениями к расстройству пищевого поведения. Затем я придумала план, как справиться с каждым из этих триггеров более здоровым способом.

Раньше я думала, что бессмысленно даже пытаться.

Я думала, что не смогу отделить свое расстройство пищевого поведения от самой себя. Я это — это я. Это невидимая удушающая рука на моей шее, словно петля, которая всегда присутствует.

Но доктор Бейли была бы горда узнать, что у меня теперь здоровый аппетит и лучшее отношение к еде. Что я могу есть без необходимости потом горбиться над унитазом, чтобы избавить себя от всех потребляемых калорий. Чем больше я узнаю, какие у меня триггеры, в чем я хороша и в чем заключаются мои уязвимости, тем легче мне адаптироваться. Чтобы справиться. Чтобы выздороветь.

Иногда желание переедать все еще сохраняется.

Иногда мое беспокойство заставляет меня думать, что единственное решение всех моих проблем — это очиститься. Но я больше не позволяю этим навязчивым мыслям победить. Я не могу…

Потому что я хочу быть лучше. Я лучше.

Здоровая. Счастливая.

Конечно, я до сих пор паникую при мысли о еде в общественном месте. Это один из моих триггеров. Но сейчас я лучше избегаю подобных ситуаций. Есть всего несколько человек, в присутствии которых мне комфортно есть. Лила, например.

И Грейсон…

— Мы пошли в какой-то модный ресторан, но он понял, что мне не очень комфортно, поэтому мы ушли, — говорю я ей, улыбка играет на моих губах, когда я вспоминаю наше свидание в деталях.

Задумчивость Грейсона. Его нежное прикосновение. Его жадные поцелуи.

Лила садится, нахмурившись. Она такая заботливая, это довольно мило.

— Ты ушла? Что случилось со свиданием? Оно было? Он отвез тебя домой?

— Нет, он отвел меня на луг. Там мы поели, а потом просто поговорили.

— Оооо. Пикник. — Она кивает, удовлетворенная моими ответами. — Хорошо, это мило.

Моя улыбка становится шире.

— Ага.

— Были ли какие-то поцелуи? — Лила многозначительно шевелит бровями.

О, мы целовались. Очень много. Несколько часов. Я до сих пор чувствую его губы и его прикосновения к моему телу. На моем лице, на моих бедрах...

— Что ты думаешь?

— Я думаю, что у тебя больше действий, чем у меня. — Лила дуется.

Я доедаю кусок пиццы и облизываю пальцы. У моей матери могла бы случиться сердечная недостаточность, если бы она увидела, как я облизываю пальцы. Райли! Это очень не по-женски, — драматично вздыхала она.

Я достаю из коробки второй кусок и устраиваюсь на подушках Лилы.

— Ну, Мэддокс прямо там, если ты хочешь немного пошалить.

Она хмурится.

— Мэддокс — мой друг.

Ах да. Враги стали друзьями. Как... необычно и неожиданно. Я не знаю, как это произошло. Но однажды Лила и Мэддокс объявили перемирие в своем соперничестве. Шалости закончились, и они вошли в Академию Беркшира как партнеры, а не как враги.

Я даже вышла проверить, исчезло ли с неба солнце, потому что настолько шокирующей была их «дружба».

Я не знаю, как будут развиваться эти отношения, но интересно наблюдать, как Мэддокс смягчается по отношению к Лиле. Его хулиганству нет предела, но Лила свирепа и упряма. Она знает, как хорошо с ним обращаться. Мэддокс может это отрицать, но я думаю, что Лила выиграла эту войну.

Он как замазка на ее ладони, а она еще этого даже не осознает. Он ходит за ней повсюду, как маленький щенок.

Или Пудель, как любит его называть Лила.

— Ты с ним подружилась. Готова поспорить, если ты попросишь его о сексуальных услугах, он будет только «за».