Начало отечества
Шрифт:
Битва скоро кончилась полной победой половцев. Теперь, совсем как русские несколько дней назад, ликующие недруги хватали добычу - лошадей, оружие, одежду, походную утварь. Ханы делили меж собой плененных русских князей. Игоря взял себе Кончак. Начинался долгий, иссушающий душу плен...
А дружина Игорева вся погибла. Кто в реке потонул, кто под саблей лег, кого стрела настигла. В живых осталось полтора десятка русских, а пытавшихся разбежаться и того меньше.
Половецкий плен был для русского князя почетным позором. Никто, конечно, не заставлял его гнуть спину на господина, загонять зверя на охоте, ухаживать за лошадьми и прислуживать на пирах. Напротив, Игорю выказывались все знаки почета и внимания. К нему приставили 20
Игорь проводил дни на ястребиных охотах, коротал время в утомительных разъездах, чтоб крепче засыпать ночью и не видеть снов, в которых часто являлась родная земля, княжеский город, близкие... Желая хоть как-то приблизиться ко всему этому, он попросил, чтобы послали кого-нибудь на Русь за священником. Просьба была исполнена. Присутствуя теперь на службах, которые устраивал немолодой уже поп, князь стал еще ярче и острее вспоминать Русь богатые праздничные службы в многокупольных храмах, колокольный звон, весело скачущий по утренним улицам или торжественно плывущий в вечернем воздухе, поездки по монастырям, рассказы и книжные чтения монахов... Много вспоминалось такого, от чего душа начинала изнывать.
В конце концов князь решил бежать из плена. Долго размышлял Игорь, стоит ли идти князю "неславным", как тогда считалось, путем тайного бегства. Но, прослышав, что возвращающиеся из неудачного похода половцы намерены в отместку перебить всех русских пленных, Игорь решился.
В один из вечеров он послал своего конюшего к половцу Овлуру, который за время плена привязался к князю, полюбил его за открытый и прямой характер и уже не раз предлагал Игорю бежать на родину. Взяв трех коней, слуги перебрались на другой берег маленькой степной реки и затаились, поджидая князя. Сторожа, проводив Игоря на отдых в шатер-вежу, пили терпкий кумыс и веселились у костра. Выждав некоторое время, князь взял крест и походную икону-складень, поднял край половецкой вежи и выбрался в ночь. Быстро достиг реки, переправился и вскочил на приготовленного коня.
Долог оказался путь из плена. Первые двое суток, нахлестывая коней, убегали стремительно - в два дня доскакали до знаменитого Русского брода через Северский Донец. Но, безудержно спеша к русской границе, не рассчитали сил загнали борзых коней. Горевать времени не было - до Донца, выдвинутой в степь русской крепости, было еще далеко. Без малого две недели, стороной обходя встречающиеся кочевья, убегая от погонь, хоронясь в балках от половецких разъездов, добирались пленники до русских пределов. Лишь на одиннадцатый день пути добрались до города Донца.
Едва отдохнув, Игорь вновь тронулся в путь - в родной Новгород-Северский. А оттуда вскоре пустился в объезд по русским землям, посетил многие города, многих русских князей. Везде, зная о несчастьях Игоревой рати, его встречали приветливо и радостно. Князья устраивали пиры в честь Игоря.
Трудно заканчивался для Руси сложный XII век. Его открыли половецкие вторжения, мощное киевское восстание и кровавые клятвопреступления князей. На какое-то время дальновидная политика Владимира Мономаха приостановила раздоры, что сразу помогло в борьбе со Степью. Но эти проблески исчезли в феодальных шквалах-усобицах и волнах внешних вторжений. Столетие заканчивалось новыми противоречиями, трагическим походом Игоря.
Но самое печальное было в том, что ослабление русских земель происходило на фоне усиления внешних врагов. На северо-западе злобно зарились на русские владения крестоносные ордена. На западе набравшие силу Литва, Польша и Венгрия то и дело объединялись для совместных вторжений в пределы Руси. На юге бесчинствовали половцы. А в далеких восточных степях вызревала чудовищная сила, с которой Руси придется сражаться целые века...
ЧАСТЬ 4. ВЫСОКОЕ СТРЕМЛЕНИЕ
ДРЕВНЕЕ БЫЛИННОЕ ВРЕМЯ РУСИ...
Оно было не только эпохой суровой борьбы за существование, упорного земледельческого и ремесленного труда, тяжелой борьбы, размирья и ежечасных потерь. Именно в эти века с потрясающей быстротой развивается древнерусская культура, стремительно, на одном дыхании достигшая византийских высот и свободно воспарившая дальше - к невиданным миром вершинам гениальных откровений.
В основе этого взлета лежало упорство и трудолюбие народа. Там и здесь, продвигаясь по большим и малым рекам, отвоевывая пашни у леса, поднимая нетронутую целину степей, русский народ создавал основы, без которых вообще не могло быть величественной архитектуры и искусного ремесла, былин, летописей и даже простой грамоты. В улицах больших и малых городов дымили кузницы несмолкаемый стук молотов разносился во все стороны. Монотонно скрипели круги в гончарных мастерских, а в художественных подмастерья старательно растирали краски. Напряженно работали золотых дел мастера, ткачи, вышивальщицы... Целые улицы получали названия по ремесленным специальностям: Гончарный конец. Плотницкий конец. Кузнецкие ворота...
Русское ремесло, начав со скромного ученичества, быстро обрело самостоятельную силу, все чаще заставляло удивляться многое видавших иноземных купцов и путешественников. Хорезмиец аль-Бируни оставил восхищTнное свидетельство о мечах русской работы, украшенных "удивительными и редкостными узорами". Итальянец Плано Карпини поразился трону русской работы, который увидел во дворце ордынского правителя Гуюк-хана: "Трон был из слоновой кости изумительно вырезанный..." Педантичный немецкий монах Теофил, задавшийся целью определить, какие страны "в тщательности эмали и разнообразии черни преуспели", поставил Русь на второе место - после Византии, но впереди арабов, немцев, итальянцев, французов...
Особо ценили на Руси оружейников. Золоченые шлемы, удобные, тщательно изукрашенные седла, тугие, не слабевшие с годами луки, кованые, блиставшие на солнце доспехи, надежные копья, легкие и прочные кольчуги, крепкие палицы сложное, постоянно обновлявшееся воинское снаряжение изготовлялось в русских мастерских. Слава о нем скоро пошла по всей Европе, проникла на Восток. По сей день ищут и опознают специалисты эти исторические реликвии, рассеянные от Франции до азиатских степей.
Быстрая кристаллизация на просторах Восточно-Европейской равнины обширного и могучего Древнерусского государства не могла не вызвать столь же масштабного духовного взлета. Словно по волшебству, где-то в середине Х века возникла, явившись отразить непростую духовную жизнь, древнерусская литература.
Ныне ей уже 1000 лет, она старше французской, английской, немецкой литератур...
И если окинуть древнерусскую литературу единым мысленным взором, то, пожалуй, придешь к заключению, что более всего она похожа на мощный хор, в котором голоса творцов слиты в единое песнопение. Авторы многих творений неизвестны нам, сохранились лишь имена некоторых писателей: Илларион, Нестор, Кирилл Туровский, Владимир Мономах, Климент Смолятич, Серапион Владимирский, Даниил Заточник...
Древнерусская литература возвышается в истории "как единое грандиозное целое, - пишет академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, - как одно колоссальное произведение, поражающее нас подчиненностью одной теме, единым борением идей, контрастами, вступающими в неповторимые сочетания". А ведь далеко не все сохранилось и дошло до наших времен! Бесчисленные вторжения внешних врагов, яростные междоусобицы, буйные средневековые пожары, небрежное хранение и, наконец, даже экономная скупость монастырских переписчиков, смывавших с пергамента старые тексты, чтобы написать другие, - все это во много раз уменьшило содержание древнерусской литературной сокровищницы.