Начало пути. Пермска волость
Шрифт:
Подходит Оре:
– Володя, из одной галеры, сошел на берег человек, вроде как пошел по направлению к городищу, не доходя до которого резко повернул за кусты, где снял плащ, оставшись в холщовой одежде, как у местных, за кустами пригибаясь побежал к долбленкам. Сейчас он общается с местными у лодок.
Похвалив Оре за бдительность, наблюдаю за дальнейшим развитием событий. Мужчина, на которого указала Оре, о чем-то говорил с пятью мужиками, стоящими у долбленок. Через минуты две, видимо закончив разговор, мужчина вернулся за кустарник, пригнулся и пробежав метров сорок,
Оставшиеся пять мужчин, немного посовещавшись, провернулись в сторону подлеска, замахали руками и стали кричать. Из подлеска на берег реки выбежала толпа, человек тридцать – сорок аборигенов, вооруженных луками, топорами и щитами, которые стащили пять долбленок на воду и по восемь человек в них загрузились. Долбленки направились к противоположному берегу и не доходя до него, повернули и под мощными гребками пошли вверх по Каме.
Минут через десять на галерах началось шевеление, послышались громкие отрывистые команды, из-за большого расстояния слов разобрать не удалось, а потом на берег стали выбегать воины, которые выстроившись буквой П перед одной из стоящих в центре галер, взяли под охрану периметр. С галеры по сходням спустился Куруш, в сопровождении неизменного раба с опахалом, и на десять шагов отошел в сторону. За купцом стали спускаться четыре раба, несущие увесистый сундук, которые подойдя к Курушу, остановились. В это время еще четыре раба, вынесли второй такой же сундук, за ним еще вынесли третий. Всего выгрузили семь сундуков, каждый из них несли четыре раба.
Купец, понимая, что я наблюдаю, но виду не показывал, стоял ко мне спиной и смотрел на выгрузку сундуков. Но, как я понимаю, наслаждался произведенным на меня эффектом.
«Вот же позер», – про себя ухмыляюсь. – «Хотя, чем я лучше, золото да меха на себя нацепил».
Когда выгрузка закончилась, купец повернулся и медленно двинулся в мою сторону. За ним рабы несли сундуки, а охрана, окружив шествие по периметру, так же двинулась к шлюпам, притом впереди шли двадцать охранников, выстроившись в пять рядов в шеренгу по четыре.
Торжественное шествие расстояние в пятьдесят метров, преодолевало не менее пяти минут. На сея зрелище, стал собираться поглазеть местный народ. Собралась толпа человек в двести. Но местные близко не подходили, расположились в метрах пятидесяти. С пришвартованных за галерами Куруша, пяти ладей и двух галер также с любопытством наблюдали за зрелищем.
«Добром данная показуха точно не закончится», – занозой заскребла тревожная мысль.
Наконец процессия добралась до моего шлюпа. Рабы с сундуками выстроились перед сходнями, а охрана, опять выстроившись буквой П, взяла под охрану периметр. Куруш с рабом поднялся на борт.
Встречаю Куруша распростертыми объятьями, и мы крепко как старые друзья обнимаемся.
– Здравствуй уважаемый Куруш!
– Здравствуй мой друг Владимир! – и внимательно рассматривает меня. – Ты возмужал, стал еще выше и разросся в плечах.
Приглашаю Куруша присесть к столу:
– Дорогой Куруш! Прежде чем мы перейдем к нашим делам, предлагаю выпить за нашу дружбу, здоровье и удачу!
– С удовольствием, дорогой Владимир! Как же я рад тебя видеть!
Выпив по пятьдесят грамм водки, Куруш, закусив соленым огурчиком, от удовольствия аж крякнул.
«Похоже ты на водочку подсел, значит торговля и спиртным пойдет», – отмечаю про себя.
– Дорогой Куруш! Попробуй эту закуску с нежным вкусом, – накладываю себе на чипсу из керамической вазочки небольшой деревянной ложкой томатную пасту и отправляю себе в рот.
Куруш повторяет мои действия, секунд двадцать прислушивается к своим вкусовым ощущениям и закрывает глаза от удовольствия.
– Дорогой Владимир! Это просто замечательный продукт, я подобного никогда не пробовал. Можно ли у тебя его купить?
– Дорогой Куруш! На моем языке сей нежный продукт называется томат.
– Томат, – медленно повторяет Куруш.
– У меня есть на продажу томат в небольших стеклянных бутылках.
– О! В стеклянных бутылках!
– А теперь попробуй этот соус, только будь осторожен он очень острый, – указываю купцу на аджику.
– Не волнуйся, Владимир! В моих краях очень любят острую пищу, у нас много черного перца, – Куруш накладывает на чипсу ложку аджики и отправляет себе в рот.
Через секунду глаза Куруша начинают увеличиваться до размеров готовых выскочить из орбит, ручьем потекли слезы. Он пытается вздохнуть, начинает часто открывать рот, но, как говориться, в зобу дыханье спёрло.
Протягиваю Курушу стакан с водой, он выпивает и протягивает стакан, прося ещё. Только после третьего стакана с водой, он более-менее приходит в себя. Вытирает слёзы. И обалдевшими глазами смотрит на меня.
– Что это было?
– Дорогой Куруш! Это аджика. Я же предупреждал, что это очень острый соус.
– Ад-жи-ка, повторяет Куруш. Владимир, это просто замечательный соус. Я его покупаю!
– У меня есть немного и тоже в небольших стеклянных бутылках.
– О! Еще и в стеклянных бутылках. За такую аджику мне вся знать будет ноги целовать!
«Что же будет, когда он увидит бумагу, стекло и зеркала», – ухмыляюсь про себя.
Куруш успокаивается и переходит на деловой лад:
– Уважаемый Владимир! Прежде чем мы займемся новыми делами, надо завершить предыдущие. Прими от меня долг, как я и обещал двадцать процентов от прибыли при продажи твоих стеклянных штофов с водкой, виски и бурбона.
Куруш взмахнул рукой и рабы стали заносить на борт сундуки. Пока заносили сундуки, Куруш достает из-под халата тубус, из которого вытаскивает пергамент:
– Это высочайшее повеление шахиншаха Ардашира 1, которым мне дарована милость осуществлять торговлю твоими товарами в Персидском царстве и во всех городах. За торговлю установлен налог в тридцать процентов. Повеление скреплено подписью смотрителем за царством питиахшем Арташиром и печатью шахиншаха Ардашира 1, - протягивает мне пергамент.
Беру пергамент, на пергаменте печать такая же, как и на подорожной римлян. Возвращаю документ обратно Курушу.
Когда на палубу рабы занесли все сундуки, Куруш открывает крышку первого и говорит: