Начало пути
Шрифт:
— Так же, как вас, семеро. Но даже если бы их было меньше, это ничего не меняло бы. По правилам, в команде может быть до десяти человек, но сколько выйдет на бой — решает командир. Они всемером и команды из десяти человек громили. Как я говорил, тактик у них очень грамотный.
— И, полагаю, о нас они постараются собрать всю возможную информацию, — задумалась Ленайра.
— Постараются, — кивнул Дмитрий Иванович. — Правда, не уверен, что получится. Вы же нигде не светились, занимались по утрам, когда полигон закрыт и посторонних на него не допускают. Я же,
— Но вы же еще и наш тренер…
— Витя, вы в будущем всех своих противников, прежде, чем сразиться с ними, станете просить рассказать о себе?
— Вить, это лишнее, — вмешался Лешка, о чем-то размышляя. Повернулся к Митьке. — Мить, если эти «Тигры» принимали участие в соревнованиях, в Сети наверняка есть записи их сражений. Ведь схватки писались для судей и истории. Сможешь найти их?
— Ха! Если что-то есть в Сети, это что-то не скроется от моего зоркого ока! Все сделаю в лучшем виде, тащ командир!
— Значит, одно преимущество у вас уже есть, — подытожил Дмитрий Иванович. — Но я вам очень не советую относиться к вашим противникам пренебрежительно.
— Яволь, мой фюрер! — вытянулся в струнку Лешка, за что тут же схлопотал от подруги шутливый подзатыльник.
— Бери пример с невесты и относись к наставнику почтительно! А сейчас по домам! Оставшееся сам уберу. Думаю, вам сегодня будет чем заняться. Или уже все решили с вашими вещами?
Ребята поспешно похватали сумки и отправились к оставленным на специальной стоянке велосипедам.
— Отличное, кстати, средство передвижения, — заметила Ленайра, отстегивая замок. — Нам бы такое не помешало. Увы, возникнет слишком много вопросов.
— Ты же говорила, что у вас там даже аналоги наших машин уже ездят?
— Леш, ты бы видел эти аналоги! Наверное, даже ваши первые автомобили на паровом двигателе представляли собой более продвинутый вариант, чем наши. У нас, по сути, те же кареты, с непонятным двигателем, который только и может вращать колеса. Причем лишь вперед. Из управления — рычаг. Толкаешь — едешь. Тянешь на себя — останавливаешься. Вправо-влево — повороты. А двигатель этот даже на корабль не поставишь — слишком слабый, и как мощность поднять, никто не знает. Зато каждый так называемый самоучка-гений-ученый считает своим долгом представить свой проект. У нас проекты более мощных двигателей — что-то вроде вашей мании изобретения вечного двигателя.
— Так подсказала бы, — предложил Витька.
— Во-первых, зачем мне это? А во-вторых, с чего ты решил, что я знаю, как это сделать?
— Так флот на таких двигателях сразу получает преимущество, а знания… ну, наши технологии…
— Я уже говорила про баланс. Я не собираюсь резко увеличивать силу империи, иначе это моментально вызовет ответную реакцию. Текущая ситуация в нашем мире меня вполне устраивает. Есть несколько держав, задающих тон в мировых делах. Никто особо не превосходит силой другого, и все вынуждены договариваться. Рушить эту систему — гарантированно получить множество больших и малых войн с непредсказуемым результатом. По двигателям… В том-то и дело, что это ВАШИ технологии. Мы их повторить не в силах. Прикажешь покупать двигатели у вас?
— Это рушит баланс? — предположил Борис.
— Это дурость. Стал бы ты покупать у другого государства какую-то важную вещь, которую не можешь делать сам, тем самым обрекая себя на зависимость?
— Но ведь мы будем делать через моего отца. У нас ваши двигатели просто какая-то хрень с рисунками.
— Леш, важны не намерения, а возможности. Политика государств строится с расчетом на десятилетия и столетия, если это действительно государства, а не временные недоразумения. А когда твой отец уйдет, что делать? А когда мы с тобой уйдем и проход закроется?
— Но ведь ты делаешь какие-то артефакты, — заметила Аня. — Защиту для нас…
— Единичные. И, как ты верно подметила, только для вас. Когда вас не станет, все ваши артефакты уничтожатся. Ну, кроме тех, что сделаны для меня и Леши, они перейдут по наследству нашим детям.
— Уничтожатся?
— Да, — жестко отрезала Ленайра, показывая, что спор неуместен. — Если захотите что-то передать по наследству, договаривайтесь со мной отдельно. Поймите, я не против такого, но массово и бесконтрольно плодить артефакты такой силы я не буду. В вас я уверена, а по какой дороге пойдут ваши наследники, я не знаю.
— А ваши? — хмуро спросил Витька.
— А наши артефакты будут завязаны на магию Рода, значит, на кодекс. В случае нарушения кодекса вместе с магией Рода артефакты тоже уничтожатся. У нас в Роду есть некоторые артефакты, которые сейчас называют родовыми. Подозреваю, они такие же, как те, что делаю я. Так вот, если наш Род перестанет быть Древним, все они уничтожатся. Вот так.
— Сурово, — хмыкнул впечатленный Витька. — Вот так разом лишить весь Род самого могущественного оружия.
— Именно потому и лишается. Пока Род Древний, он не пойдет против империи. Мы ее хранители. Как только кодекс нарушен, куда повернется это оружие, не скажет никто. С «политикой партии» спорить можно, но не советую: я не Хрущев и не Брежнев. Можете звать меня Иосиффой Виссарионов.
Лешка хихикнул, но под взглядом подруги сделал вид, что испугался.
— Ты ведь не шутишь, да?
— И не думаю. Я ведь не просто так это говорю, хочу, чтобы вы поняли, на что подписываетесь. Пока клятва не произнесена, у вас есть шанс передумать.
— А потом?
— Потом тоже. Подойти и сказать, что все, устал. Я отменяю клятву и возвращаю сюда с блоком на памяти, чтобы никому ничего лишнего не сболтнули. И не говорите, что это слишком сурово.
— Да не, все понятно, — вздохнул Витька. — Там ты не Снежана, наша боевая подруга, а суровый сюзерен.
Ленайра прикусила губу и кивнула, поглядела в лицо каждого. Взгляд никто не отвел, предыдущие разговоры уже подготовили всех к тому, что их ожидает после перехода в другой мир. И даже хорошо, что они не сразу оказываются рядом с нею, у учителей будет время все им объяснить и подготовить к жизни в империи, научить обычаям и законам.