Начало пути
Шрифт:
Тем более, Корпорации не скупятся. Хорошая экипировка, современное оружие… Ну, как современное… Говорят, раньше, до третьей мировой, оно реально было крутым. Сейчас военная промышленность откатилась назад. Никто больше не производит мощных ядерных установок или реально убойной техники. Так, по старинке все… Ружья, автоматы, пулемёты, гранаты. Нас даже учили на одном из уроков разбираться во всей этой хрени. На уровне «потольку-поскольку», конечно. Чтоб в крайнем случае хотя бы знали, с какой стороны надо взять автомат в руки. Но в любом случае, даже из этого арсенала,
Обоссышься… Можно подумать, остальные — радужные феи с крылышками. По мне все бенефициары — грязь.
Погиб отец почти сразу. Мать говорила, она как раз была на восьмом месяце.
У нас в доме даже фотографии его не имелось. Что лично меня всегда удивляло. Ну, как? А память? А поплакать, глядя на любимый образ? Мать ведь не просто так больше ни с кем не связала судьбу. Хотя, я помню, за ней несколько раз пытались ухаживать мужчины. Один даже из ремесленников. Согласись она на его предложение, был бы шанс улучшить свою жизнь. Но нет. Мы так и жили в убогом доме, в убогом районе, вдвоем. Я всегда думал, она не хотела предавать память мужа. Типа того. Хотя, честно говоря, странно как-то. Они и провели то вместе три года. Что за лебединая верность? Непонятно, честное слово.
В любом случае, после того происшествия в школе, когда обнаружилась четвертая способность, я решил, надо как-то с матерью поговорить. Не в лоб, конечно. Мы никогда не были близки. Она заботилась обо мне, да. Но при этом не обнимала, не гладила по голове, не говорила ласковых слов. Никогда. Периодически я вообще замечал, как она смотрит на меня тяжёлым, хмурым взглядом. В основном, когда думала, будто я этого не вижу. Мне иногда казалось, в ее голове крутятся мысли — Господи, кто это? Что это за мальчик ходит по дому?
Потом мать словно встряхивалась, брала себя в руки и снова улыбаясь, продолжала заботиться.
Об отце говорила неохотно. Ссылалась на то, что слишком больно его вспоминать. В любом случае, я рос с мыслью, мой папа — если не герой, то хотя бы где около того. Это придавало немного сил и надежды. Не знаю, на что, если честно. Но для меня образ отца был важен. Именно благодаря этому я с детства пытался преодолеть ссыкливость, которая, чего уж скрывать, имелась в моем характере. Не хотел подводить родителя, который погиб с оружием в руках.
В тот день я пришёл домой на взводе. Меня крыл уже не просто страх. Я был в ужасе. Когда злость, вызвавшая аномальную грозу, прошла, появилось четкое осознание — мне мандец. Четыре! Четыре способности! Псионики, имеющие всего лишь одну из пяти, попадают в руки Особого отдела. Да, такое происходит не часто. Не каждый день. Раз в год, а то и в два появляются в новостях сообщения подобного толка. Все же псионики — это не кролики. Не плодятся кучами. И почкованием тоже не размножаются. Иначе особисты уже взвыли бы. Они только и делали бы, что гонялись за псиониками.
Кого-то сдают близкие, на кого-то доносят соседи. А кто-то ухитряется скрываться несколько лет. Но всегда, без исключений, Особый отдел их находит. А тут –сразу четыре способности.
Вообще без шансов. Да, я стараюсь не пользоваться ими без нужды. Но иногда, и надо это признать, на меня что-то находит. Что-то крайне странное. Ощущение, словно я выпил вина. Пробовали мы с Настей эту бурду. Нашли заначку ее отца. Сначала было весело. Голова кружилась, настроение отличное. А потом блевали по очереди за углом дома.
Так вот у меня случались моменты, когда кровь буквально бурлила. Словно я пьян. А в башке пульсировала мысль — ну, давай! Ты можешь. Тебе доступно то, чего нет больше ни у кого. Именно в эти моменты я мог исполнить какую-нибудь хрень. Как с уроком экологии, когда решил поглумиться над учительницей. И я совсем не думал, вдруг такая шуточка принесёт мне проблемы. Мозг словно отключает функцию «благоразумие» и врубает «творим лютую дичь». Соответственно, нет никаких гарантий, что однажды, именно на этом, я и спалюсь.
Но самый главный вопрос, который мучал меня — откуда, блин? Откуда у меня, простого пацана, способности псионика. Даже не одна. Четыре! Это кто же должен был родиться херову тучу лет назад среди родственников, чтоб такой подарочек прилетел мне?
— Антон! Антон, блин! Ты живой?!
Голос Лины раздался совсем близко. Она, похоже, стояла прямо возле душевой кабины. Хорошо, перегородки сделаны из матового, толстого стекла, и за ним ни черта не видно. А то было бы совсем «отлично».
Я открыл глаза, выбираясь из воспоминаний, выключил воду, а потом спокойным голосом поинтересовался.
— Ты дура, Романовская? Ничего, что вламываться так нагло, когда человек моется, неприлично?
За стенкой душевой кабины было тихо. Наверное, обиделась. Однако через мгновение девчонка все же высказалась.
— Я кричала, между прочим. Звала тебя. И под дверью тоже. Но ты не отзывался. Подумала, вдруг тебе стало плохо. Ну… После вчерашнего…
— Не дождётесь… — Мрачно пробормотал я себе под нос. А потом крикнул Ангелине. — Выйди в спальню. Извращенка. Халат накину.
Девчонка, что-то пискнув, выскочила из ванной комнаты.
— Ну, здравствуй новый сраный день… — Я провёл ладонями по лицу, стирая капли, а потом открыл дверцу кабинки и выбрался из нее.
Сложности пубертата и сердечные дела…
— Кажется, ты немного раздражен…– Лина посмотрела на меня со странным выражением в глазах.
Пожалуй, я бы назвал это хоть и небольшим, но все-таки страхом. Однако, не назову. Романовская вряд ли способна бояться. Возможно, так у девчонки проявляются последствия вчерашнего закидона ее же, на секундочку, отца. Если бы мой отец исполнил что-то подобное, я бы просто охренел…Хотя, откуда мне знать, на какие причуды способен мой отец? Даже не представляю, кто это…