Начало России
Шрифт:
Подобная выходка возмутила государя. Конечно, за измену следовало наказывать. Осенью 1441 г. Василий II поднял воинов и поскакал к Угличу. Хотел внезапно накрыть двоюродного брата, но у того имелись свои люди в Кремле. Дьяк Кулудар Ирежский послал ему весточку, и Шемяка ускользнул. Великому князю осталось только разорить владения смутьяна. О предательстве дьяка узнали, Кулудара забили кнутом. Но и противник не бездействовал, со своей дружиной разграбил и сжег великокняжеский Бежецк, а когда Василий увел войско, возвратился в Углич.
Теперь Шемяка затеял воевать по-крупному. Вызвал галичан и вятчан, связался с новгородцами, предложил: не
У него обнаружился другой союзник, Иван Можайский. Это был человек со странностями, коварный, жадный, болезненно жестокий. Засмотрелся, например, на красавицу-жену своего боярина Ивана Андреевича, домогался ее. Женщина не далась, пожаловалась мужу. Но князь посадил их в темницу, боярина казнил, а его супругу объявил ведьмой, пытавшейся его околдовать, позабавился истязаниями и сжег. К Шемяке Иван Можайский примчался сам, без приглашения. Вывалил кучу обид на Василия II и предложил действовать вместе. Однако рисковать жизнью и свободой он не намеревался. Он придумал более верный выигрыш. Сразу же из Углича кинулся к государю, заложил планы мятежника и открыто намекнул: он сохранит верность Василию, если ему отвалят кусок пожирнее – Суздаль.
Великий князь посоветовался с боярами и матерью. Если Шемяка останется без союзников, глядишь, передумает воевать? Согласились перекупить Ивана, дали Суздаль. Правда, решение оказалось опрометчивым. Можайский князь лишний раз уверился в слабости государя. А Суздаль Василий Васильевич уже пообещал литовскому эмигранту Чарторижскому – тому самому, который убил Сигизмунда. Чарторижский был князем горячим, безалаберным, оскорбился и двинулся со своей дружиной к Шемяке. В Углич подтягивались ватаги галичан с вятчанами, и предводителю показалось, что сил у него хватит. Он был поумнее Косого. Решил захватить Москву без сражений, неожиданным налетом.
Рванулись стремительно и скрытно, глухими проселками. Выплеснулись на большую дорогу возле Троице-Сергиева монастыря, но здесь встретили серьезное препятствие. Игумен Зиновий запретил идти на столицу под угрозой проклятия. Рядовых воинов смутило его вмешательство. А Зиновий воспользовался, уговорил Шемяку мириться. Сам выступил посредником, поручился за безопасность мятежника и повез его к великому князю. Василий II обрадовался мирной развязке. Кровь не прольется, воины с той и другой стороны останутся живыми. Никто уже и не считал, в который раз целовали крест. Шемяка сохранил удел, но обязался уплатить долги по ордынской дани и не заводить интриги у хана…
А государь совсем не случайно проявлял мягкость. В разболтавшейся стране любое потрясение было чревато серьезными последствиями. Вот и сейчас напомнил о себе Новгород. Всего год назад божился в верности, а стоило выступить Шемяке, не упустил случая взбрыкнуть. Назло Москве принялся искать князя на стороне. Это показалось интересным Борису Тверскому, он начал договариваться с «золотыми поясами». Но и литовский Казимир не забыл, что боярская республика заключила с ним договор, он уже включил в свой титул добавку «государь новгородцев». Вечевики и впрямь предпочли обратиться к нему, Казимир прислал к ним княжить своего двоюродного брата Иоанна Владимировича.
Впрочем,
Но новгородцы еще долго расхлебывали плоды собственного легкомыслия. Казимир рассердился, вдобавок к немецким вторжениям начались литовские. Обиделся и Борис Тверской, что республика не уважила его. Кинулся нападать и разорять ее владения не хуже литовцев и немцев. А племена приуральской югры увидели, что Новгороду приходится туго, и восстали. На них послали воевод Василия Шенкурского и Михаила Яковлева с 3 тыс. ратников. Югорские старшины сделали вид, будто покоряются, попросили время собрать дань. Новгородцы и двиняне, удалые и беспечные, настроились ждать. А югра вместо дани стянула побольше воинов и обрушилась на лагерь, мало кто унес ноги.
Однако для московского правительства новгородские неурядицы вскоре отошли на второй план. В Орде закрутился следующий виток грызни за власть. Грызлись сурово, во все стороны летели клочья – неудачники со своими бандами. В 1443 г. царевич Мустафа «со множеством татар» появился на Рязанщине. «Много зла сотвори», пожег, пограбил, набрал пленных. Стал уводить их, но царевичу с запозданием пришла мысль, что продать людей негде, сарайские и азовские рынки заняты его врагами. Додумался продать их самим рязанцам. Они согласились, внесли выкуп, и пленные были счастливы подобным оборотом дела.
Но через какое-то время Мустафа сообразил, что ему и жить-то негде. Зима выпала морозная, валил снег, лошади стали дохнуть от бескормицы, а южные степи для царевича были закрыты. Он возвратился к Рязани и потребовал, чтобы его пустили перезимовать. Вторичного опустошения своего края жители постарались избежать, сочли за лучшее пустить. Но великий князь забил тревогу. Урок Белева был слишком свежим. Татары отдохнут, отъедятся – и рванут к Москве? На этот раз Василий II не стал созывать удельных князей. Ведь пришлось бы назначать командовать самого знатного из них, Шемяку. Государь поручил выгнать ордынцев воеводе Василию Оболенскому, дал ему собственный двор, а для подкрепления разослал призыв рязанским казакам и мордовским вождям.
Обороняться в Рязани Мустафа не рискнул. Горожане были не в восторге от таких гостей, царевич не без оснований опасался, что они с удовольствием помогут московским ратникам. Вывел воинство в поле. Состояние татар было далеко не блестящим – из-за мороза они не могли стрелять из луков, глубокий снег мешал драться в конном строю. А к Оболенскому подоспели казаки и мордва на лыжах. Своих бойцов он тоже поставил на лыжи. Неприятелей окружили на р. Листани. Мустафа гордо отказался сдаваться, ордынцы бились до последнего. Перебили почти всех, в плен попали только раненые.