Начало Руси
Шрифт:
Кроме упомянутого воззрения Аристотеля, в древности можно встретить и другие, еще менее состоятельные, взгляды на происхождение государств. Эти взгляды являются не в виде отвлеченной теории, как у Аристотеля, а в форме легенд и преданий, повествующих о начале некоторых великих монархий древнего мира. Для примера напомню вам о том предании, какое сообщает Геродот относительно происхождения Мидийского царства. Мидяне, удручаемые внутренними распрями и неурядицами, пришли к мысли выбрать себе судию, который бы разбирал их взаимные ссоры и водворил бы между ними спокойствие и порядок. Выбрали Дейока, и он сделался их царем. Такие басни совершенно естественны в устах древних писателей. Но удивительно то, что и в наше время научной критики возможна еще между учеными вера в такую басню, по которой различные племена, тоже удручаемые внутренними неурядицами, взяли да и выписали из-за моря себе господ, а последние пришли и в несколько лет состроили одно очень большое государство. Ясно, следовательно, как еще наука сравнительной этнологии мало развита и как еще мало распространено убеждение в том, что происхождение и развитие форм государственного быта или государственного организма подчинены таким же непреложным естественным законам, как и всякая жизнь, всякий живой организм. Напомню также вам об известном споре между представителями родового и общинного быта, т. е. споре о том, в каком быте находились наши предки в начальную эпоху своей истории. В настоящее время этот спор уже теряет под собою почву, во-первых, потому, что упраздняется самый факт, его вызвавший, а во-вторых, потому, что слова "родовой быт" и "общинный быт"
Относительно борьбы племен, из которой возникают формы государственного быта, необходимо заметить, что племя, достигающее господствующего положения над другими племенами, обыкновенно превосходит их и физическими, и умственными качествами. В действительности, однако, это общее правило сильно усложняется и видоизменяется вследствие различных условий и обстоятельств. Из своих историко-этнографических наблюдений я пришел к такому выводу, что только те племена достигают государственного быта, которые одарены мужеством, воинственным и предприимчивым характером, а главное - способностью к организации, т. е. к сосредоточению своих сил, к дисциплине и к некоторому, так сказать, политическому творчеству. Есть целые семьи народов, которые отмечены как бы неспособностью к развитию государственных форм. В нашей истории таковыми являются народы финской семьи. Из них мы заметили одно исключение - это мадьяры; но происхождение Мадьярского государства составляет еще вопрос: есть поводы думать, что тут действовала иная, не финская народность, которая и послужила ядром при образовании государственного быта у этого племени, но какое это племя, еще не решено. С другой стороны, история представляет нам примеры воинственных народов, которые бывали грозою своих соседей, однако не основали собственного государства и со временем подчинились чуждой власти. Русская история представляет примеры тому в ятвягах, печенегах, половцах и наконец черкесах. Следовательно, способность к политической организации, к общественной дисциплине составляет главное условие, чтобы быть народом государственным и потом уже народом культурным; ибо история не знает культурных народов вне государственных форм. У всякого народа обыкновенно успехи культуры идут рядом или за развитием государственности. Есть, однако, примеры, что народ или племя основало государство и даже большое государство, а все-таки не сделалось племенем культурным. Такая черта относится вообще к народам Урало-алтайской семьи. Помянутые мадьяры не делают отсюда исключения, а ярким тому примером служат турко-османы в наше время и монголо-татары в средние века.
Я сказал, что господствующее государственное племя обыкновенно отличается превосходством умственных и физических качеств; но это правило в действительности нередко видоизменяется. Можно указать такие случаи, когда племя подчиняет себе другие племена, и физически более сильные и умственно более одаренные. Разительный тому пример представляют те же монголо-татары. Они основали огромную империю, покорив некоторые арийские народы, более их многочисленные и более их одаренные умственными и физическими силами. Об умственном первенстве над ними белой расы нечего и говорить, но любопытно, что и физически они были слабее, о чем ясно свидетельствует современник той эпохи и очевидец монгольской орды, итальянский монах Плано Карпини. Между прочим, он рассказывает следующий факт. Однажды два христианина из Грузии, бывшие в татарском стане, шутя стали бороться с двумя татарами и обоих повалили на землю. Увидя это, толпа татар с яростью бросилась на грузин и страшно их изуродовала. С помощью своего строгого объединения и искусной по тому времени воинской тактики, монголо-татары покорили многие народы и основали огромную империю или собственно целый ряд новых государств; но, не имея высших, культурных свойств, они не удержались на завоеванной ими высоте и кончили все-таки тем, что по большей части подчинились другим, более развитым народам.
Вообще все более и более чувствуется потребность для объяснения разных сторон исторической жизни обращаться к племенному типу, к племенным особенностям. Чтобы указать нам тому наглядные примеры, напомню по этому поводу Бокля с его историей цивилизации. Известно, что некоторое время он пользовался чрезвычайным успехом в русской читающей публике; но достоинства его труда не вполне соответствовали этому успеху и потому не упрочили за ним большого значения в науке. Например, помнится мне, какими мрачными красками он изображал влияние католического духовенства на ход испанской цивилизации и почти все темные ее стороны приписывал этому влиянию. Но ему не пришел в голову простой вопрос: да откуда же взялось там влияние духовенства и почему у одного народа оно выражается таким, у иного другим образом? Он не догадался прежде всего рассмотреть самый тип Испанской народности, ее составные и преобладающие в ней элементы, и здесь именно искать разъяснения многих сторон ее истории. Ему также не пришел в голову другой простой вопрос: отчего в Англии католицизм легко заменился протестантизмом, а в Ирландии, напротив, упорно удержался? Для объяснения такого явления надобно было опять обратиться к различию рас: Тевтонской и Кельтической. В параллель этому явлению мы можем указать на Польско-Литовскую Речь Посполитую; там протестантизм некоторое время имел большой успех и, однако, иезуиты легко с этим справились. Но отчего же они не справились с ним в большей части Германии? Можно объяснять подобные явления разными условиями и обстоятельствами, но главное между ними место принадлежит племенным свойствам. Если продолжать параллель, то увидим, что также не случайно турецкие народы большей частью сделались мусульманскими, а монгольские буддистами. Между турками рано распространились начатки христианства, и, однако, они легко уступили место другой религии. Как в христианском мире протестантизм, католицизм и православие утвердились в связи с племенными особенностями, так и в мусульманском мире раскол на суннитов и шиитов развился в связи с племенными свойствами турок и персов. Если от религиозных форм перейдем к формам правления, точно так же везде мы найдем в их развитии тесную связь с племенным типом. Разумеется, сюда не подходят те случаи, где церковные или политические формы введены силою извне.
Наука сравнительной археологии, как известно, выработала теорию, впрочем далеко еще не установившуюся, о постепенном развитии человеческого быта в связи с орудиями, домашними и военными, теорию, выраженную тремя периодами или веками: каменным, бронзовым и железным. Считаю не лишним заметить, что эти периоды нередко совпадают с указанными мною периодами в развитии быта общественного. Однако не всегда первобытные, т. е. каменные, орудия соответствуют племенному быту, а употребление железных орудий не доказывает непременного присутствия государственных форм.
Например, европейцы, открыв Америку, нашли тут уже большие государства с довольно развитой цивилизацией, но без употребления железных орудий. Конечно, не в одно наше время кровью и железом созидалось политическое могущество; но, как вы видите, нельзя сказать, чтобы железо во все времена участвовало в этом созидании: его заменяли когда-то камень и бронза. Только кровь человеческая всегда лилась при этом обильными потоками, и ничто ее не заменяло. Что касается до наблюдений над разными формами общественного быта у современных народов, то в этом отношении я и хотел высказать перед вами свое желание, чтобы и наши русские путешественники, этнографы и антропологи, по возможности уделяли часть своего времени наблюдениям над указанными мною сторонами, которые можно назвать общим именем политических сторон. Многие материалы для подобных наблюдений все-таки можно найти как в самых пределах нашего отечества, так и в соседних странах Азии, хотя бы и у народов не вполне самобытных. Позволю себе по этому поводу напомнить, что в настоящее время мы имеем русского наблюдателя над первобытными народами в одном из самых подходящих для того пунктов Земного Шара. (Я говорю о Миклухо-Маклае; но признаюсь, для меня пока не ясно, что такое именно он наблюдает, какие преследует задачи и цели.) Наконец надобно еще прибавить, что для тех наблюдений, о которых идет речь, требуется все-таки некоторая подготовка, некоторая зрелость мысли и прежде всего самое объективное, самое беспристрастное отношение к делу. Если и между учеными могут еще возникать споры по отношению к вопросу о происхождении государственного быта, то можно ли требовать, чтобы в массе общества были уже распространены на этот счет ясные, твердые взгляды. Если думают, что великое государство может быть легко и скоро построено, то отсюда недалеко до умозаключения, что оно так же легко и скоро может быть разрушено. А между тем и то, и другое положение было бы в высшей степени неверно и легкомысленно. Следовательно, с какой стороны ни посмотрите на выраженное мною желание, надеюсь, вы признаете, что наше настоящее ученое собрание не найдет его излишним и согласится с тем, что для верных и точных выводов о происхождении и развитии государственного быта нам нужны систематические и тщательные наблюдения, нужно содействие различных наук. Отсюда, повторяю, очень было бы желательно, чтобы русские путешественники, русские антропологи и этнологи, по возможности подвергали внимательному наблюдению у разных народов и те черты быта, в которых выражается сторона общественно-политическая, т. е. зародыши власти военной, судебной и административной, а также характер землевладения, родственных отношений и т. к.
1 Читано в публичном заседании ученого съезда при Московской Антропологической выставке, в апреле 1879 года, и напечатано в изданиях Московского Общества Любителей Естествознания, Антропологии и Этнографии.
IV
Еще о происхождении Руси1
Куник: "Известия Аль-Бекри и других авторов о Руси и Славянах", Спб. 1878.
– Соловьев: "Начала Русской земли" ("Сборник государств, знаний" Т. IV и VII. Спб. 1877-1879).- . Gotha. 1879. Новые данные и новые соображения о происхождении легенды и ее первоначальном тексте.
Уже несколько лет прошло со времени моих ответов поборникам норманистской теории по вопросу о происхождении Русского государства. С того времени накопилось порядочное количество новых книжек, статей и заметок, направленных на поддержку и подпору этой совершенно расшатанной теории. Приведенные выше заглавия представляют наиболее видные попытки в данном смысле.
Во-первых, А. А. Куник. В приложении к XXII тому "Записок Академии наук" помещены отрывки из арабского географа Ал-Бекри, жившего в XI веке, отрывки, заключающие некоторые известия о славянских народах. Главным источником его в этом случае явилась записка испанского еврея Ибрагима Ибн-Якуба, по-видимому жившего в X веке и посетившего некоторые страны Южной и Средней Европы. Отрывки эти снабжены здесь русским переводом барона Розена. А. А. Куник в последнее время, очевидно, сделал своею задачею снабжать комментариями издания петербургских ориенталистов, касающиеся арабских известий о древних руссах и славянах. Первый пример тому мы видели в издании Б.А.Дорна "Каспий" (см. выше: "Ответ А. А. Кунику"). Второй пример является в данном случае. Означенные комментарии имеют специальною своею целью подкрепить норманофильскую теорию средневековыми арабскими писателями, и для достижения этой цели делаются усилия, можно сказать невероятные (т. е. невероятные в логическом смысле). Поистине надобно удивляться тем приемам, с помощью которых автор комментариев сумел прицепить к известиям Ал-Бекри татарство болгар и норманство Руси. Ничего подходящего к тому в этих известиях нет. Болгар они прямо толкуют как племя славянское; тем не менее г. Куник приложил к своим комментариям собственное "Розыскание о родстве Хагано-Болгар с Чувашами по Славяно-Болгарскому именику". В каком роде составлено это розыскание, мы уже имели случай высказать наше мнение. (См. выше: "К вопросу о болгарах".) Теперь перейдем к тому, что в данной брошюре говорится о Руси.
Ибрагим Ибн-Якуб сообщает о руссах очень немногое; он упоминает о них вскользь и, очевидно, имеет о Восточной Европе весьма скудные и сбивчивые сведения; тогда как он в качестве испанского еврея кое-что знает о славянах западных и южных. Например, он знает о существовании больших славянских городов Праги и Кракова; но самое имя Киева ему неизвестно. О руссах он говорит, что они живут на восток от Мшки (Мешко, князь польский), т. е. от поляков, что они и славяне приходят из Кракова с товарами в Прагу, что они с запада нападают на кораблях на Брусов (пруссов) и что на запад от них находится город женщин. Далее, он замечает, что из земли славян товары доходят морем и сушею до земли русов и до Константинополя, и что главнейшие племена севера говорят по-славянски, потому что смешались с ними, например Ал-Тршин (?) и Анклий (?), и Баджакия (печенеги), и русы, и хазарь. Вот все, что Ибрагим сообщает о руссах. Кажется, норманизм тут ни при чем. Тем не менее г. Куник удивлен его "правильным взглядом на отношения Руси к восточным славянам" (68). В одном месте Ибрагим заметил, что "племена севера завладели некоторыми из славян и обитают по сие время между ними" (46). Почтенный академик не сомневается, что под племенами севера тут разумеются не кто другие, как Норманны и что они-то именно смешались со славянами и приняли их язык. Ему "из сообщаемых сведений ясно видно, что в то время ославянение Руси делало большие успехи, хотя не было еще вполне совершившимся фактом, вследствие постоянного притока из-за моря новых масс норманнов" (71). Правда, тут представляется некоторое затруднение по поводу печенегов и хазар, которые тоже являются говорящими по-славянски; но эта неточность якобы не мешает испанскому еврею быть замечательно точным по отношению к руси-норманнам. Кстати, и Дитмар говорит, что население Киева еще в 1018 г. большею частью состояло из быстрых Данов 2 ; "приток же норманов в России прекратился только" после Ярослава (107). Академик не замечает того, что, объясняя таким образом известия Ибрагима, он окончательно запутывает дело. Как. же это: в X и XI вв. все притекали в Россию массы норманнов-руси, еще в 1018 году большинство киевских жителей состояло из датчан, а между тем в половине X века (приблизительно когда писал Ибрагим) Русь уже говорила по-славянски?
Норманнская теория решительно напоминает птицу, которая голову вытащит, хвост увязнет и т. д.
Второе затруднение в известиях Ибрагима представляют Русы, нападающие на пруссов с запада. Кажется, явная географическая нелепость, свидетельствующая о сбивчивых представлениях испанского еврея по отношению к Восточной Европе. Тут можно разве заподозрить смешение Руси с руянами, жителями Рюгена, которые действительно могли делать пиратские набеги на пруссов. Но г. академик находит здесь не что иное, как "слово Русь, употребленное в значении родового названия норманов" (108). Выше мы видели, что Ибрагим под племенами севера разумеет именно восточно-европейских руссов, наравне с хазарами и печенегами, которых тоже причисляет к северным племенам; а усердный норманист заставляет его везде бредить норманнами, хотя испанский еврей о норманнах совсем не упоминает.