Начало. Техник-интендант
Шрифт:
До вечера делами занимался. Потом к себе, там как раз переодевался, сразу после душа, в парадную форму, когда Анна подошла. Мы тут договорились встретится. Потом пришла машина и нас отвезли в Кремль. Оружия я не брал, так что прошли проверку на входе быстро. Вёл меня тот армейский комиссар второго ранга, зам Мехлиса. Он как представитель от командования. Дальше нормально, седой старичок по фамилии Калинин, в небольшом зале при небольшом скоплении народа, всего человек двадцать, вручил мне орден и Золотую медаль. Фуршета не было, даже без фотосессии обошлись. Куда с моей-то рожей. Домой вернулись в девять часов, но Анна приятную ночь так и не подарила. Динамила вполне себе профессионально, играла на терпении. Пришлось провожать её. Долго мы целовались под окнами, пока ту мать не позвала. Кажется, я ей не нравился. Дальше я отправился к себе. Нужно собраться, и подготовить квартиру к долгому моему отсутствию.
Утром Анна пришла, мы вместе позавтракали. Та на квартире осталась, решила прибраться, я же подхватил шинель, сидор и небольшой
С двумя пересадками на трамвае, я добрался до казарм. Там прошёл охрану на въезде и направился к штабу. Народу тут хватало. Прибыл вовремя, совещание только через час, так что успел убрать вещи в нашу интендантскую «полуторку», и пообещаться со знакомыми, принимая поздравления за награждение высокой наградой. На все намёки обмыть, отвечал положительно, вечером будет фуршет, я с поварами договорюсь. Вино черноморское, чача. Однако во время совещания, в основном решались организационные вопросы по отправлению эшелонов, какие полки и подразделения идут первыми, я узнал, что корпус отправляется на Юго-Западный фронт, под Киев, и четверо человек летят туда на транспортном самолёте. Их задача обеспечивать встречу и размещение. От снабженцев лечу я, как решил главный снабженец корпуса. Обломилась обмывка награды, до самого вылета я получал задачи по своему направлению. Правда, некоторые командиры всё же зажали меня, полчаса времени было, так что мы всё успели, и обмыть, и проститься. А Анне я за два часа до вылета сообщил об этом, с какого аэродрома. Телефон был у соседей, позвонил, её позвали, та ещё у меня была, так и передал. И вот уже на аэродроме, где я стоял у машины со всеми вещами в ногах, та и подбежала, обнимая. Мы поцеловались и стали торопливо прощаться. Заметив, что я кому-то машу, та спросила:
– Кто это?
– Парни знакомые. Охрана моя. Следят чтобы больше со мной ничего не приходило.
– Да? Я не видела, чтобы за тобой следили, - закрутила та головой, высматривая несуществующих личностей.
– Да ты своего топтуна не замечала, которого за тобой куратор поставил следить, не то что парней. Да, Анна я всё о тебе знаю и о твоих ежедневных беседах с куратором тоже. Знаешь, я долго думал и решил, вместе нам не быть, доверия друг к другу нет. Я знаю, ты искала меня чтобы поблагодарить за спасение, опознала по фотографиям в газетах, хотела встретится и на тебя вышли сотрудники НКВД. Ты не отказалась им помогать, и стала агентом. Не очень красиво с твоей стороны, поэтому я решил, что мы расстанемся. Так что не нужно слёз, прощай.
Обнимать я ту не стал, а подхватив вещи быстрым шагом направился к самолёту, где уже заканчивалась погрузка. Сама та так ничего и не сказала, отдала ключи от квартиры и смотрела как я ухожу. Кажется, в глазах у той блестели слёзы.
Из-за того, что в самолёте я оказался последним, мне место самое паршивое досталось, у двери, а там дуло, как оказалось. Сам самолёт небольшой, одномоторный, я на таком в Сочи летал. Было шесть пассажиров и несколько мешков с почтой. Сев на боковую лавку, я вытянул ноги, положив их на чемоданчик, сидор под лавку, а вот шинель надел, лётчик посоветовал, сказал, что холодно на высоте. Не только надел, но и застегнул на все пуговицы. Дальше был недолгий разбег и подъём. Это сразу чувствовалось, перестало трясти на почве. Подняв воротник, я поглядывал на попутчиков. Трое знакомых, из штаба корпуса командиры, а вот двое просто с нами летели попутным бортом. Один майор НКВД, второй вообще гражданский, в костюме, мёрз, кутаясь в пиджак. Видимо не сказали, что на высоте холодно, да и погода снаружи не летняя. Нет, пока вполне тепло, но ночами уже холодно.
Я не отвлекался, с Анной давно перегорело, так что единственное что я чувствовал, это облегчение, что всё это наконец закончилось. Так что возвращаться к этой теме не хотелось. Прошло и прошло, умерло и умерло. А так я был хорошо одет, форма новая, пистолет в кобуре, между коленей, прикладом в пол и стволом в потолок, стоит «ППД», чехол с запасным диском на ремне. Одним словом, я лечу на фронт, и я готов к этому. Подумав, награды снимать не стал, пусть будут на положенном месте, хотя опаска потерять была. Я так медаль «За Отвагу» чуть не потерял. Она же к планке тонким колечком крепится, вот колечко и не выдержало. Хорошо спохватился вовремя и Взором нашёл. Зная, что искать, проблем с этим не было. Так и Золотая Звезда также крепилась. Будем поглядывать. А так самолёт гудел мотором, убаюкивал, поэтому не удивительно что я начал проваливаться в сон. Летели часов пять, я то дремал, то просыпался от тряски, и проснулся когда мы пошли на посадку. Особо не трясло, полоса оказалась бетонной. Мы сели на центральный аэродром Киева.
Нас уже ждала машина, «полуторка», наш старший сел в кабину, а мы, покидав вещи в кузов, устроились на них, и так покатили в город. А пока ехали, я узнал, что наш корпус будет находиться в резерве, подчиняется он лично командующему фронта. Судя по энтузиазму командиров, оба капитаны, можно сказать молодые, пороху явно ещё не нюхали, те предполагали, что готовиться наступление, наконец погоним немцев.
– Это всё вилами на воде писано, - сообщил я, мы как раз встали у штаба фронта, наш старший ушёл оформлять документы, узнать где на постой встать, а мы сидели в кузове под тентом, потому как снаружи начался мелкий противный дождь.
– Не будет никакого наступления, точнее будет, но со стороны противника. Они нанесут стандартные и уже привычные удары по флангам киевской группировки войск и погонят впереди танки, окружая эту массу войск. Так и возникнет киевский котёл, где нас и переварят. Это всё столько раз немцы проводили, а для нашего командования их действия всегда оказываются неприятным сюрпризом. Не могут усилить войска на флангах, чтобы не допустить этого. А ведь это так просто, выстроить трёхуровневую оборону и пусть теряют солдат пробивая её, так нет, зачем думать, проще потом орать что немцы действуют не так как за них решили советские генералы. Окружат нас и дорога на Москву для них будет открыта. В общем, стандартная ситуация, которая нас ждёт.
Сообразив, что я бормочу всё в полной тишине, открыл глаза, и зевнув, посмотрел на обоих командиров, что сидели рядом, пристально глядя на меня.
– Что смотрите? Готов на леща забиться что всё так и будет. Только сразу предупреждаю, от моих лещей люди сознание теряют и сотрясение получают.
– Не будет такого, - с хмурым видом сообщил один из командиров.
– Время покажет, - миролюбивым тоном ответил я, до конфликта доводить всё же не хотелось.
Майор наш вернулся, и мы поехали по адресу, нам выделили дом для проживания. Это был частный район, дом большой, бревенчатый, хозяин спокойный степенный мужик, по возрасту призыву не подлежал, тот устроил нас, я отказался спать в доме, мол, мне и на сеновале неплохо, там и разместился. Тут не в брезгливости или ещё в чем дело, хозяйка у дома тоже хорошая, всё чисто и светло. Просто семья у них большая и стесним мы их, вот чтобы не мешать, я и выбрал сеновал. Сейчас более-менее тепло можно и тут ночевать, а как заморозки начнутся, естественно переберусь в дом. Тем более жить нам тут недолго, как корпус прибудет, сразу переберёмся к нему, а тот точно не у столицы стоять будет, скорее всего разместят на самом опасном направлении, чтобы можно было мигом заткнуть дыру прорыва. Пока не знаю где, но так и будет. А пока, разложив вещи, прошёл в дом, там нас покормили, машину нам дали, пока свои железной дорогой не прибудут, так что водитель тут же был. А потом все вернулись в штаб фронта, разойдясь по своим отделам. Я к снабженцам направился. До вечера там сидел, ужинал тут же, заполнял формуляры, получал наряды, получил под роспись карту с отметками складов, к которым наш корпус будет приписан. Её я передам нашему главному снабженцу. Главное, когда части будут приходить и размещаться, где именно решит майор, наш старший, то интенданты этих частей уже получат от меня все нужные наряды, и отправят машины за припасами, или чем необходимо, потому как подразделения пребывают с минимум. По боекомплекту, и на три дня припасов, не более.
Следующие три дня мы вертелись как белки в колесе, но корпус был передислоцирован, получил что должен, и был направлен к Чернигову, где пёрли немцы, пытаясь окружить Киев. Удар нашей танковой дивизии, стрелковые шли вторым эшелоном, откинул немцев почти на двадцать километров, где те успели выстроить сильную оборону, и наши танкисты серьёзно там увязли. «КВ» не особо помогали в боях, немецкие тяжёлые зенитки жгли их за милую душу. Я на всё это смотрел хмуро, ну что было атаковать не в лоб, а по флангам, в нежное подбрюшье? Если я раньше считал генерала Алавердова справным командиром, то теперь я изменил к нему своё мнение. Такой же баран как и остальные, привыкли в лоб идти.
Сам я мотался от складов к дивизиям, водил колонны обеспечения. У меня было тридцать два грузовика, плюс две пулемётные зенитки для защиты. Приходилось и днём машины гонять, но в основном ездили ночью. Наш истребительный полк сгорел за три дня, такая страшная рубка стояла в небе, немцы рвалась вперёд, и естественно у них была полная поддержка авиации. Наш полк для немецких лётчиков оказался неприятным сюрпризом, но за три дня те с ним покончили, оставшиеся четыре латаных-перелатанных машины полк передал другому истребительному полку, а сам отбыл в тыл на пополнение людьми и техникой. Три дня, и нет полка. Как о наждак, был и нету. Правда, задачу за эти три дня выполнили, фактически ни одна бомба не упала на наших бойцов или технику. Счёт сорок семь на двадцать шесть в нашу пользу. Немцы заметно снизили интенсивность полётов пока не восстановили численность авиации на этом направлении, вот тогда нам и дали прикурить. От танковой дивизии едва половина осталась, и наступать та ещё могла, но приказ был встать в оборону, так что танки начали закапывать, а тут усилилась авиация противника, спасало пока большое количество зенитных средств в подразделениях, так что немцам особо разгуляться не давали.
Сам я пока работал со складами, решил проблему с противотанковой пушкой, к которой не было снарядов. Выписал, благо такие пушки в корпусе были, и прибрал три боекомплекта. Брал по два-три ящика, так и накопилось. Да ещё на склады заходил, и если кто не видел, часть ящиков убирал в Хранилище. Пока за руку не ловили. Всё равно если не взорвут, всё немцам достанется. Сейчас всё больше и больше была видна приближающаяся катастрофа, наш корпус наступающие немцы стёрли за семь дней. Радовало лишь то, что наши дорого продали свои жизни и потери немцев тут были колоссальными. Больно уж место было удобное для обороны. Обходить слишком далеко, вот и пёрли на нас. Пока одни воевали, другие немцы взяли и обошли. И двадцатого сентября прозвучало это страшное слово - окружение. На нашем участке фронта немцы уже три дня как притихли, лишь постреливают, так что накал работы службы снабжения снизился, а то даже спали урывками по паре часов, тут хоть в баньке помылись, переоделись в чистое. Большое село, где разместился штаб корпуса и некоторые его подразделения. Вот один дом и мы заняли, снабженцы.