Начало
Шрифт:
Вообще-то звонок мистера Бишопа вызывал тревогу, если звонил дворецкий, значит, что-то случилось с отцом. Роберт знал, что граф еще утром получил какое-то письмо, которое вовсе не доставило ему удовольствия. Во всяком случае, он вдруг засобирался в Даунтон.
Голос дворецкого был не просто взволнован, мистер Бишоп ничего не объяснял, просил только об одном:
– Ваша милость, вы должны срочно приехать. Как можно скорей.
У Роберта перехватило дыхание: ваша милость?! Обращение дворецкого к нему, как к графу, могло означать только одно… Почти прошептал, ужасаясь
– Граф Грэнтэм?!.
– Да, ваша милость. Приезжайте, только пока никому ничего не говорите, прошу вас. Даже леди Вайолет.
– Я буду ближайшим поездом, мистер Бишоп, вышлите карету в Йорк.
Хорошо, что дворецкого отвлекли, и тот не слышал разговор, не пришлось объяснять. Роберт только написал записку матери и сообщил мистеру Блэйку, что срочно уезжает.
– Но ваш камердинер, милорд…
– Томас пусть пока остается здесь, я сообщу, если что-то будет нужно. Передайте леди Вайолет, что позвоню, как только приеду в Даунтон и узнаю, что там стряслось.
Он успел на ближайший поезд в Йорк буквально в последнюю минуту, а там его ждала присланная мистером Бишопом карета.
Нужно ли объяснять, насколько тревожно было на сердце у Роберта.
– Что случилось, Френсис? – без всякой надежды получить исчерпывающий ответ поинтересовался Роберт. Кучер вздохнул:
– Соболезную, ваша милость. Граф Грэнтэм… сердце… больше ничего не знаю, милорд.
Значит, все-таки сердце… Отец устал, причем еще до поездки в Лондон на Сезон. Видно, управление имением потребовало от него слишком больших сил. Роберт корил себя за то, что предпочел зализывать свои душевные раны далеко в Африке вместо помощи отцу. Было горько из-за потери близкого человека, и душила досада на себя за то, что оказался невольной, пусть не главной причиной, но одной из приведших к трагедии.
Оставалось неясным, почему мистер Бишоп попросил никому ничего не говорить, но над этим оглушенный горем Роберт не думал.
Йоркшир не Лондон с его ночной жизнью, здесь большинство жителей спит после полуночи, но кучер прекрасно знал дорогу, светила полная луна, потому катили быстро. В другое время Роберт полюбовался бы ночным Йоркширом, с удовольствием вдохнул напоенный травами чистый воздух после духоты лондонских бальных залов, порадовался возможности хотя бы часть года проводить в поместье, но сейчас не замечал ничего.
Отца не стало! Сознание этого давило виски, заставляя гудеть голову и не позволяя думать ни о чем другом.
Дворец Даунтона освещен слабо, неудивительно, ведь дома помимо мистера Бишопа остались лишь кучер, лакей, кухарка, готовившая для слуг, и две горничные. Остальные, даже экономка, получили отпуск либо уехали с хозяевами в Лондон.
В лондонском особняке на Чарльз-стрит в фешенебельном районе Мейфэр были свои дворецкий, экономка и штат прислуги. Конечно, часть слуг, например камердинеры и личные горничные, следовали за хозяевами из поместья в Лондон и обратно, но лакеи и простые горничные либо нанимались на Сезон, либо просто получали отпуска на время отсутствия Кроули там или там.
Мистер Бишоп встретил молодого хозяина у двери, поклонился:
– Соболезную,
– Мистер Бишоп, когда это произошло и как?
Вместо подробного ответа дворецкий попросил:
– Ваша милость, пройдемте в спальню графа.
Это только подтвердило подозрения Роберта, что не все так просто в смерти отца. Задавать вопросы не имело смысла, потому он поспешил за дворецким наверх. Лакей Николас подхватил небольшой саквояж Роберта и тоже направился на второй этаж, где находились спальни. Говорить в его присутствии не следовало тем более.
В спальне графа Грэнтэма их ждал врач семейства Кроули доктор мистер Оскар Мозерли и старый камердинер графа Чарльз Адамс.
Отец лежал на кровати в домашнем халате, надетом вместо сюртука, вытянувшись и словно во сне. Плотно прикрыв дверь за Робертом, дворецкий остался снаружи, будто желая сохранить какую-то тайну, которая должна открыться в спальне.
Так и было…
– Милорд, соболезную…
– Мистер Мозерли, когда это случилось, почему?
– Я должен вам кое-что показать, милорд. – С этими словами старый Мозерли жестом пригласил Роберта подойти к кровати и распахнул халат. На рубашке покойного слева расплылось красное кровавое пятно. Оно было небольшим, свидетельствовавшим о том, что выстрел произведен опытной рукой и точно в сердце, но оно было!
– Кто?! – в ужасе прошептал Роберт.
– Сам. Никто не знает, кроме нас троих и мистера Бишопа, прислуга полагает, что это результат сердечного приступа.
Роберт стоял оглушенный, не в силах постичь увиденное и услышанное. Отец покончил жизнь самоубийством? Но почему?!
Но ситуация требовала осмысления, причем срочного. Вот-вот вернутся домой после бала леди Вайолет и Эдит. Встревоженная запиской графиня непременно позвонит в Даунтон, и предстоит нелегкое объяснение…
– Милорд… если потребуется, я готов засвидетельствовать смерть от сердечного приступа…
Слова дались старому доктору нелегко, это предложение было преступлением, но он не хуже Роберта понимал, что произойдет, если о самоубийстве узнают в Лондоне.
Сейчас не важно, почему граф Грэнтэм совершил такой грех, разбираться предстоит позже, но важно понять, как скрыть горькую правду, от кого ее стоит скрывать и к чему все приведет.
Давая Роберту время обдумать свое предложение, доктор Мозерли продолжил:
– Граф совершил это в кабинете в кресле, мистер Бишоп и Чарльз готовы все убрать и скрыть следы произошедшего. Если вы решите не объявлять о… то это возможно.
– Но как же?..
Понятно, что именно Роберт имеет в виду – вопросы погребения.
– У вас фамильный склеп, думаю, в любом случае граф Грэнтэм заслужил быть погребенным в нем.
Несколько мгновений Роберт молчал, потом осторожно поинтересовался:
– Вы абсолютно уверены, что он принял это решение сам?
– Роберт… позвольте называть вас так по старой привычке… Роберт, вас в кабинете ждет предсмертная записка отца, она не была запечатана… Содержание, как и то, что произошло в действительности, тоже останется тайной, если вы того пожелаете.