Начало
Шрифт:
Она очнулась, задыхаясь. Шерсть стояла дыбом от страха.
Острозвезд черным силуэтом вырисовывался на фоне мерцающего камня. Сощурив глаза, он пристально смотрел на Синегривку.
— Приснился кошмар? — спросил он.
Тяжело дыша, она кивнула и неуклюже поднялась на лапы. Синегривка все еще плохо соображала после только что пережитого ужаса.
— Свежий воздух поможет тебе остудить голову, — сказал Острозвезд, направляясь в сторону выхода.
Синегривка пошла за ним. Она была слишком потрясена, чтобы говорить, ужасный сон снова и снова всплывал в ее памяти. Касаясь усами кончика
— Здесь мы отдохнем до рассвета, — сказал Острозвезд, свернувшись клубочком возле большого гладкого валуна перед входом в туннель.
Земля была холодной, но Синегривка была счастлива снова очутиться под открытым небом. Серебряный пояс мерцал высоко в небе.
«Лунница!»
Молочный запах матери вдруг окружил ее, успокоив.
Синегривка перестала дрожать, но голова у нее по-прежнему шла кругом. Неужели ей только что открылась правда пророчества? Значит, Гусохвост был прав и она в самом деле утонет, погубленная водой?
Ее разбудило встающее солнце. Синегривке показалось, что она вообще не спала, однако недавний сон исчез и она больше не чувствовала привкуса воды во рту. Открыв глаза, Синегривка стала смотреть на молочно-белый горизонт, ожидая, когда розовое солнце озарит далекие пустоши.
Когда она встала и потянулась, лежавший рядом Острозвезд пошевелился и зевнул. Он устало посмотрел на лежащую впереди долину.
— Наверное, нам пора возвращаться.
Синегривке не терпелось поскорее очутиться дома, среди соплеменников. Пока Острозвезд потягивался, умывался и готовился к выходу, она нетерпеливо обежала ближайшие скалы, вынюхивая дичь.
Обогнув гнезда Двуногих, они добрались до территории племени Ветра, но на этот раз обогнули и ее. Синегривка чувствовала себя вором, прячущимся в тени за пограничными метками. Она несколько раз покосилась на Острозвезда, но в это утро предводитель был особенно неразговорчив. Про себя Синегривка решила, что когда станет предводительницей, то ни за что не позволит патрульным племени Ветра запугать себя. Воинский закон дает им право проходить через пустошь в Высокие Скалы! Ни один кот не имеет права мешать предводителю беседовать со Звездным племенем!
Но тут ей вспомнилась ненависть, сверкавшая в глазах Камышника, и Синегривка втянула голову в плечи. Приходилось признать, что Острозвезд был по-своему прав. После этого долгого путешествия ей совершенно не хотелось встречаться с воинами Ветра. Лапы ее слишком отяжелели, чтобы драться, а разум слишком устал, чтобы спорить.
— Они теперь всегда будут нас ненавидеть? — вслух спросила она.
Острозвезд покосился на нее.
— Кто, племя Ветра? — он вздохнул, и его вздох унесло ветром. — Они простят нас за нападение, а потом возненавидят за что-нибудь еще. Как и все остальные племена. Четыре лесных племени будут вечно враждовать друг с другом.
Он снова поплелся вперед, повесив хвост. Потом снова негромко заговорил, но Синегривке показалось, что сейчас предводитель говорит не с ней, а с самим с собой.
— Но при этом мы все хотим одного и того же. Мы хотим дичи, хотим охотиться на безопасной территории, хотим спокойно растить котят и главное — мы хотим мира, чтобы беседовать с нашими предками. Почему мы должны ненавидеть друг друга из-за таких простых вещей?
Синегривка молча, смотрела на рыжий хвост предводителя. Значит, такой видится ему жизнь котов-воителей? Но ведь в ней есть не только вражда и ненависть! Воинский закон велит им защищать своих соплеменников и сражаться за свою территорию. Но разве это означает, что они обязаны ненавидеть всех котов по ту сторону границы? Синегривка посмотрела на пустошь, ища овраг, в котором лежал лагерь племени Ветра, и где была убита ее мать.
Она всегда будет ненавидеть племя Ветра. Она будет ненавидеть любое племя, которое причинит вред тем, кого она любит, а насколько позволял судить ее опыт, ничего другого, кроме вреда, от других племен ждать не приходится.
Наконец они добрались до своей низинки и на негнущихся лапах спустились со склона. Вечернее солнце озаряло лагерь так ярко, что Синегривка видела просвечивавшую между деревьев поляну Знакомые запахи дома успокоили ее.
— Иди в свою палатку и отдыхай, — приказал Острозвезд, когда они вошли в лагерь. Голос его звучал бодро, теперь он говорил как предводитель, а не усталый и разочарованный кот, который шел с ней сегодня днем по пустошам. Похоже, его настроение тоже улучшилось.
Радуясь возвращению туда, где все осталось по-прежнему, Синегривка почувствовала, как у нее урчит в животе. Они ни разу не остановились поохотиться, поэтому она умирала от голода. Но усталость была сильнее. Сначала сон, потом — еда. Пошатываясь, Синегривка побрела к воинской палатке и протиснулась внутрь. Кто-то поменял папоротники на ее подстилке и выстлал гнездышко свежим мхом. Синегривка с благодарностью зарылась в мох и закрыла глаза.
— Ты вернулась!
Мышка шлепнулась на землю перед ее носом. Открыв глаза, Синегривка увидела кружившую вокруг нее Белогривку.
— Ну, и какой он? Большой? Острозвезд увидел сон? А ты? Что там было?
Синегривка подняла голову, и устало посмотрела на сестру:
— Он большой и сияет, а Острозвезду приснился сон.
— О чем?
— Он не сказал.
— А это очень далеко? Ты видела Двуногих? А Высокие Скалы — они огромные? Птицехвост говорит, что они больше всего в мире!
— Они выше пустошей. Очень большие. Двуногих мы обходили стороной. И шли целый день, с рассвета, — ответила Синегривка, обнюхивая мышь. Она сглотнула голодную слюну и вздохнула. Мышь пахла восхитительно, но Синегривка так устала, что у нее даже не было сил жевать. — Спасибо, что перестелила мне подстилку, — прошептала она, устраиваясь поудобнее в своем гнездышке.
— Это не я, — удивленно ответила Белогривка. — Это Остролапник! Он сказал, что ты вернешься усталая и тебе нужно как следует отдохнуть.
Синегривка закрыла глаза. У нее не было сил отвечать. Погружаясь в сон, она почувствовала, как теплая щека сестры прижалась к ее гсшове.
— Спи спокойно, сестричка.
Зашуршали папоротники, и Белогривка ушла. Синегривка уже уплывала в вихри звезд и голосов, шептавших ей какие-то неразборчивые слова. А потом вокруг нее снова забурлила черная вода, она вцепилась в ее шерсть и поволокла за собой, леденя до костей.