Начало
Шрифт:
Не зная что и думать, я вернулся в свою комнату. Vampiros. Вампиры. В этом слове было что-то неправильное, неважно, на каком языке его произносить. Койоты. А в этом слове был смысл. В конце концов, койот — это очень похожее на волка дикое животное, поселившееся в густых дремучих лесах Виргинии. Если Розалин была убита койотом, это трагично, но объяснимо. Но если Розалин убил демон?
Издав короткий смешок, больше похожий на лай, я пересек спальню и сел, обхватив голову руками. Головная боль вернулась с удвоенной силой, и я вспомнил, что Эмили советовала
Звук был еле слышен, возможно, это был ветер, который все не утихал с тех пор, как мы вернулись из лесу.
— Кто там? — поколебавшись, спросил я.
Стук возобновился, став на этот раз более настойчивым. В противоположном конце спальни ветер яростно раздувал хлопковые шторы.
— Альфред? — позвал я, чувствуя, как встают дыбом волосы на затылке. Отцовская сказка определенно произвела на меня впечатление. — Я не буду обедать! — громко прокричал я.
Схватив с письменного стола канцелярский нож, я подкрался к двери. Но стоило мне прикоснуться к ручке, как дверь сама начала открываться вовнутрь.
— Это не смешно! — почти в истерике закричал я, и тут в комнату проскользнула фигура в светлом.
Катерина.
— Вот и хорошо, потому что юмор никогда не был моей сильной стороной, — проговорила Катерина, обнажая в улыбке ровные белые зубы.
— Простите, — я вспыхнул румянцем и поспешно бросил канцелярский нож обратно на стол. — Я просто…
— Вы все еще нездоровы. — Карие глаза Катерины встретились с моими. — Простите, если напугала вас. — Катерина уселась на середину моей кровати и подтянула колени к подбородку. — Ваш брат за вас очень волнуется.
— О.. — Я запнулся. Я не мот поверить, что Катерина Пирс пришла в мою спальню и запросто сидит на моей кровати. За исключением моей матери и Корделии, ни одна женщина не переступала порога этой комнаты.
Мне вдруг стало неловко за грязные ботинки в одном углу, гору немытой фарфоровой посуды в другом и за томик Шекспира, все еще лежавший открытым на столе.
— Хотите узнать секрет? — спросила Катерина.
— Возможно, — неуверенно сказал я, поворачивая медную ручку на двери.
— Подойдите поближе, и я расскажу. — Она поманила меня пальцем. Городская общественность была бы шокирована, если бы какая-нибудь парочка отправилась прогуляться к мосту без компаньонки. А Катерина сидела на моей кровати без компаньонки — и, кстати, без чулок — и предлагала мне присоединиться к ней.
Мог ли я сопротивляться?
Я робко присел на краешек. Катерина тут же встала на четвереньки и подползла ко мне. Перебросив волосы через одно плечо, она сложила ладони чашечкой возле моего уха.
— Мой секрет в том, что я тоже беспокоюсь о вас, — прошептала она.
Я почувствовал щекой ее неестественно холодное дыхание. Мышцы на ноге свело судорогой. Я понимал, что мне следовало бы решительно потребовать, чтобы она ушла, но вместо этого я придвинулся к ней поближе.
—
— Да, — промурлыкала Катерина, глядя мне прямо в глаза. — Вам нужно забыть Розалин.
Я вздрогнул, отвел взгляд от ее темно-карих глаз и посмотрел в окно, наблюдая за быстрым приближением летней грозы.
Катерина взяла мой подбородок ледяными руками и развернула мое лицо к своему.
— Розалин мертва, — продолжила она, и лицо ее лучилось добротой и печалью, — а вы — нет. Розалин не хотела бы, чтобы вы были изолированы от всего мира, словно преступник. Никто не желал бы такого своему возлюбленному, разве не так?
Я медленно кивнул. Дамон говорил мне то же самое, но в устах Катерины слова обретали бесконечно больший смысл.
Она слегка улыбнулась.
— Вы снова найдете свое счастье, — сказала она. — Я хочу помочь вам. Но вы, милый Стефан, должны мне довериться, — Катерина положила ладонь мне на лоб, и я почувствовал, как в висках соединяются огонь и холод. Я вздрогнул от полноты ощущения, и тут же испытал разочарование, как только ее рука вернулась на прежнее место на коленях.
— Это те цветы, что я собрала для вас? — вдруг спросила Катерина, глядя в другой конец комнаты. — Вы затолкали их в угол, где нет даже света!
— Простите меня.
Она решительно спустила ноги с кровати и наклонилась, чтобы достать корзину из-под стола. Затем она задернула шторы и долго смотрела на меня, скрестив руки на груди. У меня перехватило дыхание. Ее светло-голубое платье из крепа подчеркивало тонкую талию, ожерелье лежало в ложбинке под шеей. Она была невероятно прекрасна.
Вынув маргаритку из корзины, она стала один за другим отрывать лепестки.
— Вчера я видела, как ребенок кого-то из слуг играл в глупую игру: любит, не любит… — Она засмеялась было, но внезапно стала серьезной. — Как вы думаете, каким будет ответ в моем случае?
Так же внезапно она встала надо мной и положила руки мне на плечи. Я вдыхал запах имбиря и лимона, не зная, что сказать, мечтая лишь о том, чтобы вечно чувствовать ее руки на своих плечах.
— Будет ли ответ, что любит… или что не любит? — спросила Катерина, наклоняясь ко мне. Мое тело затрепетало от нестерпимого желания; до этой минуты я не знал, что способен на такое сильное чувство. Мои губы были в нескольких дюймах от ее губ.
— Так каков ответ? — спросила Катерина, поджимая губы на манер старой девы. Сам того не желая, я рассмеялся. Я будто бы наблюдал за сценой, разворачивающейся передо мной, не в силах ничего изменить. Я знал, что это было неправильно. Грешно. Но как же это могло быть грешно, если каждой клеточкой своего естества я жаждал этого больше, чем чего бы то ни было? Розалин умерла. А я был жив и хотел вести себя как живой.
А что, если отец был прав, и мне предстояло вступить в главную в моей жизни битву между добром и злом? В таком случае я должен научиться быть уверенным в себе и своем выборе, перестать раздумывать и начать верить в себя, свои убеждения, свои желания.