Начало
Шрифт:
Он нажал кнопку интеркома.
– Да, сэр? – раздался голос Фицуильяма.
– Пусть подготовят вертолет, господин Фицуильям. У меня есть дело на Манхэттене.
Элдрич Палмер дал отбой и сквозь стеклянную стену воззрился на великий Чесапикский залив, черный, суровый, взмученный: там, чуть южнее, в его темные воды изливалась стальная лента Потомака.
Рулежная дорожка «Фокстрот»
Техники подкатили под фюзеляж баллоны с кислородом. К вскрытию корпуса при аварии прибегали в самом крайнем случае, когда испробовано все остальное. Конструкция всех коммерческих лайнеров предусматривала «зоны
Для вскрытия корпуса техники использовали систему «Аркэйр слайс» – экзотермические резаки, почитаемые спасателями не только за портативность, но и за то, что они работали на кислороде, исключая необходимость применять опасные вспомогательные газы вроде ацетилена. Чтобы прорезать толстую обшивку фюзеляжа, требовалось около часа.
Никто из находившихся на летном поле уже не рассчитывал на счастливый исход. От пассажиров и экипажа самолета не поступило ни единого звонка на номер 911. Ни один человек на борту «Реджис 753» не попытался дать о себе знать светом, звуком или каким бы то ни было иным образом. Ситуация обескураживающая.
Фургон аварийно-спасательной службы Портового управления получил добро на выезд на летное поле, и вскоре машина со спецназом остановилась за прожекторами, заливавшими самолет ярким светом. Этих бойцов готовили для эвакуации мирных граждан из зоны бедствия, освобождения заложников, нейтрализации террористов и отражения их атак на мосты, тоннели, автовокзалы, аэропорты, линии метро и морские порты Нью-Йорка и Нью-Джерси. Они прибыли в кевларовой броне, вооруженные пистолетами-пулеметами «хеклер-кох». На поле вывели двух немецких овчарок. Они внимательно обнюхали основное шасси – две стойки по шесть огромных колес, – а потом принялись беспокойно бегать, задрав голову, – возможно, тоже почуяли беду.
На секунду у капитана Наварро мелькнула мысль: а есть ли на борту вообще кто-нибудь? Кажется, в «Сумеречной зоне» был эпизод, в котором самолет приземлился совершенно пустой.
Техники уже поднесли электроды к обшивке и приступили к резке, как вдруг одна собака завыла. Даже не завыла, а истошно залаяла, крутясь на поводке вокруг кинолога.
Капитан Наварро увидел, что его водитель Бенни Чуфер показывает на срединную часть самолета. Он перевел взгляд вверх и заметил тонкую тень. Идеально гладкий бок фюзеляжа прорезала вертикальная щель – черная, чернейшая, чернее самого мрака.
То был люк аварийного выхода на крыло. Люк, который капитан Наварро не смог сдвинуть даже на миллиметр.
Теперь он был открыт.
Это не укладывалось в голове. Наварро даже не шевельнулся – зрелище словно пригвоздило его к месту. Может быть, какой-нибудь сбой замка или дефект дверной ручки… может, следовало нажать посильнее… а может быть – это ведь тоже не исключено, – кто-то наконец открыл люк…
…кто-то изнутри.
Диспетчерская вышка аэропорта имени Джона Кеннеди
Чиновники управления сидели в кабине и слушали запись радиообмена между Джимми Епископом и пилотом 753-го. Епископ, по своему обыкновению, стоял, ожидая, когда от
– Самолет открыт, – сообщил один из парней. – Кто-то задействовал третий люк по левому борту.
Все подскочили к окну, стараясь хоть что-то разглядеть. Джимми Епископ тоже уставился из кабины на освещенный прожекторами самолет. Отсюда, сверху, люк не казался открытым.
– Изнутри? – спросил Калвин Басс. – И кто выходит?
Парень покачал головой, все еще не отрываясь от телефона:
– Никто. Пока никто.
Джимми Епископ схватил с полки полевой бинокль и навел его на «Реджис 753».
Вот она! Темная черта над крылом. Черный шов – точно рана на боку самолета.
Во рту у Джимми пересохло. При открытии самолетный люк сначала чуть выдвигается наружу, а потом, поворачиваясь на шарнире, уходит вглубь и откидывается к внутренней стене. То есть, строго говоря, все, что произошло, – это разгерметизация. Сам люк еще не открылся.
Епископ положил бинокль на полку и попятился. По какой-то причине рассудок твердил ему, что самое время бежать отсюда со всех ног.
Рулежная дорожка «Фокстрот»
Газоанализаторы и датчики радиации, поднесенные к щели, ничего не показали. Спецназовец, лежа на крыле, с помощью длинного изогнутого шеста смог приоткрыть люк еще на несколько сантиметров. Два других спецназовца прикрывали его с летного поля, держа люк на прицеле. В щель просунули параболический микрофон, который донес множество звуков: чириканье, прерывистые гудки, мелодии рингтонов, – звонки на мобильные телефоны пассажиров оставались без ответа. Рингтоны звучали жутко и жалобно, словно робкие сигналы бедствия.
Потом на конец шеста прикрепили зеркало, похожее на увеличенную копию стоматологического инструмента, с помощью которого дантисты осматривают задние зубы. Но увидеть удалось только два откидных сиденья в проходе между салонами. Оба пустовали.
Команды, которые спецназовец прокричал в портативный мегафон, не принесли результатов. Самолет оставался безответен: ни проблеска света, ни малейшего движения, ничего…
Два офицера спецподразделения, одетые в кевларовую броню, сошли с рулежной дорожки, чтобы посовещаться. Они внимательно рассмотрели схему самолета. Пассажиры сидели в нем по десять в ряд: три кресла у одного борта, три – у другого, четыре – в центральной части. В самолете было тесно, поэтому спецназовцы, готовясь к ближнему бою, сменили пистолеты-пулеметы «хеклер-кох» на более компактные пистолеты «Глок-17». Они прицепили к поясу баллончики со слезоточивым газом, пластиковые наручники и патронные сумки с дополнительными обоймами, надели шлемы, снабженные противогазными масками, радиопередатчиками и приборами ночного видения, а поверх шлемов прикрепили крохотные – размером с ватную палочку – видеокамеры с инфракрасными объективами.
По выдвижной лестнице офицеры поднялись на крыло, подошли к люку и распластались на обшивке по обе его стороны. Один спецназовец ногой втолкнул дверь – повернувшись на шарнире, она отъехала к внутренней стене, – после чего кубарем вкатился в самолет и замер на корточках у перегородки салона. Его партнер нырнул в люк следом.
Из мегафона раздалось предупреждение:
«Всем, кто находится на борту „Реджис семьсот пятьдесят три“. К вам обращаются представители Портового управления Нью-Йорка. Мы входим в самолет. Ради вашей безопасности, пожалуйста, оставайтесь на местах. Руки, сплетя пальцы, положите на голову».