Начало
Шрифт:
Только Фет замечал маслянистые бесцветные потеки на гранях бордюрных камней, помет около парковочных ограждений, царапины от когтей на крышках мусорных баков. Следы крыс, выбравшихся из-под земли.
Один из кессонщиков отвез его по подъездной дороге на дно котлована. Там строилась новая станция подземки, с пятью путями и тремя платформами. Пока же серебристые поезда вырывались на солнечный свет и открытый воздух, следуя по дну «ванны» к временным платформам.
Василий вылез из кабины пикапа и пошел вдоль бетонных оснований платформы, поглядывая на улицу, расположенную семью этажами выше. Он находился в огромной
– Святое место, – вырвалось у Василия.
Кессонщик, во фланелевой куртке навыпуск и байковой рубашке, заправленной в синие джинсы, с рукавицами за ремнем, усмехнулся в пышные, тронутые сединой усы. Его каску покрывали наклейки.
– Я всегда так думал. Теперь не уверен.
Фет посмотрел на него:
– Из-за крыс?
– Поэтому тоже. Последние несколько дней они бегут из тоннелей, как будто мы напали на крысиную жилу. Но вроде бы поток иссякает.
Он покачал головой, посмотрел наверх, на стену, выложенную под Визи-стрит: двадцать с лишним метров бетона, утыканного оттяжками.
– Тогда в чем дело?
Мужчина пожал плечами. Кессонщики гордились своей работой. Они строили Нью-Йорк, его подземку и дренажные коллекторы, тоннели, пристани, фундаменты небоскребов и мостов. Семейная профессия, представители разных поколений работали бок о бок на одних и тех же строительных площадках. Выполняли тяжелую работу, и выполняли ее отлично. Вот мужчина и не хотел делиться страхами.
– Все в панике. Исчезли двое парней. Заступили на смену, ушли в тоннели и не вернулись. Нас тут двадцать семь человек, но теперь никто не хочет выходить в ночную. Никто не хочет идти под землю. И это молодежь, которая не боится ни Бога, ни черта.
Фет посмотрел на открытые участки тоннелей под Чёрч-стрит:
– То есть в последние дни строительство под землей не ведется? Новые тоннели не прокладывают?
– Нет.
– И одновременно началась история с крысами?
– Пожалуй. Что-то произошло с этим местом в последние несколько дней. – Кессонщик пожал плечами, протянул Василию белую каску. – Я-то думал, грязная работенка – это у нас. А что тогда говорить о крысоловах?
Василий надел каску. Он почувствовал, как у выхода из тоннеля ветерок поменял направление.
– Знаешь, просто я повернут на гламуре. Жить без него не могу.
Кессонщик оглядел башмаки Василия, сумку, стальной стержень:
– Раньше бывал под землей?
– Куда крысы, туда и я. Под этим городом есть еще один город.
– Это ты мне рассказываешь?! Надеюсь, фонарь при тебе? Хлебные крошки?
– Думаю, свое дело я знаю.
Василий пожал рабочему руку и шагнул в тоннель.
Поначалу тоннель казался чистым, через каждые десять метров его освещала лампа. Василий предположил, что в этом тоннеле проложат рельсы, которые соединят строящуюся станцию подземки с уже действующей линией. Другие тоннели предназначались для подвода воды, электроэнергии, отвода канализационных стоков.
Уходя все дальше, он видел на стенах толстый слой пыли. Место было тихое, напоминающее кладбище. Кладбище, где тела и дома распылили, разложили на атомы.
Василий видел крысиные норы, видел следы, но не самих крыс. Он шебаршил стальным стержнем в норах и прислушивался – ничего.
Лампы освещали тоннель только до поворота, далее лежала черная
Только не в этот день. Несмотря на все свидетельства присутствия, крысы из тоннеля убежали. Их выгнали.
И вот это Василия удивляло. Он и представить не мог, что такое возможно. Даже если убрать все источники пищи, требовалась не одна неделя, чтобы крысы перебрались в другое место. И уж точно не несколько дней.
Тоннель пересекался с другими, более старыми тоннелями. Василий видел скрытые грязью рельсы, которые не использовались много лет. Характер грунта под ногами изменился: он покинул «новый Манхэттен» – насыпную землю, которую привезли, чтобы на месте болота создать Бэттери-парк, – перейдя в «старый Манхэттен», на основную островную породу.
Василий остановился на очередном перекрестке, чтобы сориентироваться. Он посмотрел в тоннель, который пересекал, через крысовизор и увидел пару глаз. Они блестели, как крысиные, но превосходили их размером и находились высоко над землей.
Глаза эти он видел лишь мгновение, они тут же исчезли.
– Эй! – крикнул Василий, его зов далеко разнесся по тоннелям. – Эй там!
Через мгновение ему ответил голос, эхом отражаясь от стен:
– Кто идет?
Фет уловил нотку страха. В глубине тоннеля вспыхнул фонарь – гораздо дальше того места, где Василий разглядел глаза. Он вовремя поднял монокуляр, спасая свою роговицу. Назвался, включил «Маглайт», зашагал на голос. Примерно в том месте, где мелькнули чьи-то глаза, старый ремонтный тоннель уходил параллельно другому, большому, с рельсовым путем, который, судя по всему, использовался. Крысовизор ничего не показал, никаких ярких пятен, и Василий проследовал к следующему перекрестку.
Там он нашел троих кессонщиков, в больших защитных очках и касках, в куртках, джинсах, высоких ботинках. Работал насос, откачивая воду из ямы. В новом тоннеле ярко горели установленные на треногах галогеновые лампы. Кессонщики сбились в кучку и стояли напрягшись, пока не разглядели Василия.
– Я там видел одного из ваших? – спросил Василий, указав в старый тоннель.
Мужчины переглянулись.
– И что ты видел?
– Кажется, кто-то перебегал тоннель.
Мужчины переглянулись вновь, двое начали собирать вещи. Третий спросил:
– Ты ищешь крыс?
– Да.
– Крыс здесь больше нет, – покачал головой кессонщик.
– Я не собираюсь с тобой спорить, но это практически невозможно. Как они могли исчезнуть?
– Наверное, у них больше ума, чем у нас.
Василий указал в глубину нового тоннеля:
– И куда он ведет?
– Не стоит тебе туда ходить, – покачал головой рабочий.
– Почему?
– Послушай, забудь о крысах. Иди за нами. Мы тут закончили.
В яме еще хватало воды.
– Я немного пройдусь.