Начатки Крэя
Шрифт:
Здоровый редкий сон в Яме Логова.
Слизистое нужное питание.
Физическое слияние с соплеменниками.
Особи. Мужские, женские… Как Крэй подозревал — Слизни должны быть бесполыми, и могут менять свою принадлежность в зависимости от нужды и ситуации. Контактируя с каждым вблизи, Крэй распознавал: самка перед ним или самец… Более того, каждого в Логове Крэй уже отличал одного от другого. Вот толстенький
Передышки в Яме Логова.
Нужда во сне у Крэя практически отпала с концами. Закрыть на несколько десятков минут глаза — необходимости в большем и не было. Тело и мозг не утомлялись. Строительство разнообразных фигур и их украшение, песни, прогулки за припасами ради строительства — на это уходило все время. Единственное, что до сих пор тянуло прилечь в своей Яме и на полчасика отвлечься от яркого быта — толстенький сборник Горького. Слишком увлекательной оказалась пьеса «На дне», которую он начал читать как раз перед провалом в болотистый мир. Персонажи, оказавшиеся у самой пропасти, странник Лука, запутанные отношения и связи… Крэй всей душой переживал за Актера: сможет ли он вырваться из этой дыры? Как когда-то вырвался сам Крэй из беспризорности и Чумы…
Через несколько абзацев частенько у Крэя по телу пробегала рябь, становилось некомфортно. Подташнивало. Тогда он шел прогуляться поодаль от Логова, продышаться, исследуя окружение.
Губительная Топь — не такая уж и безжизненная, но достаточно разумных и общительных существ, помимо Слизневых и Блудных Огней, Крэй не обнаружил. Шалаш, некогда возведенный с таким упорством — развалился, Крэю до него никакого дела уже не было. Периметр «оазиса» посреди пустыни-болота обходился часа за четыре. Примерно. Четкое время-ощущение у Крэя давным-давно улетучилось. Вся жизнь нынче напоминала тягучий кисель-сновидение, в котором парень погряз и плавал с комфортом.
Клочок плодородной земли окружала все та же глинистая пустошь, по которой он ранее брел, не видя ни конца ни края, с одной лишь надеждой. Повторять опыт и отправляться в неизведанное — желания не объявлялось. Даже смутная мимолетная мысль: а не отправиться ли далее в странствие к горизонту — уходила, не успев разрастись в серьезное намерение. Уж лучше среди своих, уже столь близких и родных Слизневых. Да и есть нужно, а что он в дорогу возьмет? Эту осточертевшую рыбу да ягоды? На сколько хватит запаса питательной Слизи, прежде чем найдет еще какие-то признаки жизни? Есть ли цивилизация там — в мертвой зоне под мутным вишневым небом? Найдет ли вообще… Тошнота проходила, голод вновь овладевал животом.
«Нет, стоит вернуться обратно в Логово. Перекусить.»
Слизистое необходимое питание. Поистине стало таким. Вся остальная еда — казалась пресной, безвкусной. Одинаковой. В отличии от бесподобной разнообразной Слизи. Последние дни Крэй практически питался лишь Жижей, извергающейся из пасти Поваренка. До чего же смешные свистящие звуки издавал этот Слизень-Кулинар, пока выдавал порцию пищи всем Слизням. И Крэю. Будто паровозик. Или закипающий чайник. Чу-чу…
Чай. Вот по нему Крэй скучал. Наваристый, крепкий советский из железной кружки в купе поезда… С Евгением Крэю посчастливилось несколько раз прокатиться
Живот закололо, голова заболела.
Жжжжжжж
Жжжжжжж
Жжжжжжж
Хорошо хоть питательная Слизь под рукой. Пару полных черпаков ладонями этой радости, и раздражение в теле тут же исчезло.
Жизнь со Слизневыми. Она хороша. Приятна. Правильна. Другие миры, путешествия, внезапные проскальзывания через реальности… А нуждался ли Крэй в еще одном скачке в чужой незнакомый неведомый мир? Или даже обратно, снова в свой? В один из своих… К семье. К семьям…
Жжжжжжж
Жжжжжжж
Жжжжжжж
Слизни уже стали частью семьи. Нет ни забот, ни беспокойства. Ни забот, ни беспокойства… Ничего. Как у тех несчастных людей в ночлежке в пьесе у Горького. Они были счастливы и несчастливы одновременно. У них было все, что им нужно, и при том ничего. И чем дольше они погрязали в беззаботности, тем пуще пропадали без следа, как разумные люди. Как личности… Или обретали себя…
Смысл написанного стал стираться у Крэя в сознании.
'Я дочитал ее? Да, вроде да… Человек. Человек — звучит гордо… А что до этой фразы? Что после… Чем все окончилось?
Жжжжжжж
Жжжжжжж
Жжжжжжж
Жж…
«Человек. Человек — звучит гордо…»
Голова Крэя даже с благостной жижей во рту затрещала.
Оторвавшись от трапезы, полез с содроганием в сумку, которую, судя по всему, перестал снимать вовсе… Когда в последний раз он раздевался, мылся… Когда в последний раз забредал в свою Яму?
Достав книгу с надписью «Горький», Крэй долистал до монолога Сатина. Точно. Читал. Крэй это читал… Но не помнит. Что для него… Несвойственно. У него отличная память. Отличительная, можно сказать.
Крэй пробежался по странице глазами. Закрыл веки и громко, вслух проговорил те слова, что только прочел.
— Когда я пьян… мне все нравится. Н-да…
Язык, уж отвыкший произносить хоть что-либо на любом языке, подчинялся неохотно и сухо, крайне вяло, но все еще работал исправно.
…жжж
Жжжжжжж
Жжжжжжж
«Уже хорошо… Можно вернутся к поеданию слизи.»
Крэй зачерпнул еще лакомства, но поднеся ко рту, натужно задумался.
«Когда я пьян… Мне все нравится. Не про меня ли это сейчас?»
Алкоголь он ранее пробовал. Уже пару лет как Евгений угощал мальца за беседой вином, пивом, да и водкой по особому случаю. Да и с друзьями, бывало, натыривши ту или иную бодягу. Еще кто-то порой таскал самогонку у деда… Как его звали? Коля? Саша?