Начинали мы на Славутиче...
Шрифт:
В период подготовки к наступлению ни на минуту не ослабевала партийно-политическая работа. Главной ее задачей было создание в войсках высокого наступательного духа. Все дивизионные и полковые политработники находились непосредственно в ротах и батальонах. Они, если представлялась такая возможность, беседовали с людьми, инструктировали агитаторов, сообщали бойцам о последних вестях с фронтов. Воинам разъяснялись предстоящие задачи, особенности наступления в лесисто-болотистой местности. Перед личным составом выступали бывалые красноармейцы, отличившиеся в предыдущих боях. Они рассказывали и показывали, как действовать в штурмовых группах, преодолевать малозаметные препятствия, проволочные заграждения и минные поля, блокировать доты, дзоты и уничтожать их.
Накануне наступления в соединениях состоялись собрания. На них обсуждались задачи партийных и комсомольских организаций по обеспечению авангардной роли коммунистов и членов ВЛКСМ в подготовке к прорыву и в самом ходе боевых действий.
В эти дни, точно так же как на Днепре, политотдел пустовал. Все его работники находились в войсках. Новый начальник политотдела полковник А. А. Орлов (А. И. Романова еще в мае отозвали в Москву на преподавательскую работу) напоминал мне Александра Ивановича Фролова, с которым мы были в свое время очень дружны. Так же, как и начальник политотдела 23-й стрелковой дивизии, Александр Алексеевич Орлов не любил сидеть в штабе. При любой возможности он выезжал в полки и там шел в роты, чтобы потолковать с бойцами. Такие беседы, как неоднократно говорил мне Орлов, давали ему возможность узнать о настроении людей, причем непосредственно от самих участников событий. Орлов даже внешне чем-то немного походил на Фролова, только был выше ростом. Он всегда очень внимательно слушал собеседника, сам говорил мало — не любил многословия. На собраниях, когда оратор начинал говорить не по существу, Александр Алексеевич морщился, как от зубной боли, и иногда даже позволял себе перебить выступающего репликой: «А вы, товарищ, поближе к делу!»
В ночь на 14 июля части корпуса были скрытно выведены в исходное положение для наступления. Передний край немцев продолжал жить обычной жизнью. Над траншеями периодически лениво взлетали ракеты. Изредка постукивали пулеметы, и ахали разрывы мин.
В половине пятого мне на командный пункт позвонил начальник штаба 99-й дивизии полковник Г. С. Половик и доложил, что они готовы начать разведку боем. Я уже знал, что эта ответственная задача возложена на 3-й батальон 197-го стрелкового полка. Командовал им капитан А. Н. Александров. Выбор на него пал не случайно. Александр Николаевич — коммунист, кадровый офицер, служил в армии с 1939 года. Почти два года воевал, был трижды ранен, награжден орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Сталинграда», которая среди фронтовиков очень высоко ценилась. Участников битвы на Волге справедливо считали людьми мужественными, отважными и в боевых делах искушенными. Говорили: «Кто прошел сталинградское пекло, тому сам черт не страшен!»
— Ну что ж, удачи вам! — пожелал я Георгию Степановичу. — Действуйте по плану. И почаще звоните.
Ровно в 4.45 после короткого артналета капитан Александров поднял свой батальон в атаку. Ведя огонь на ходу, бойцы по проделанным заранее проходам быстро преодолели минные поля и проволочные заграждения противника. Первой во вражеские окопы ворвалась рота гвардии старшего лейтенанта В. К. Дорожкина. Бой завязался в первой, а затем и во второй траншеях. Капитан Александров, так же как и Дорожкин, находился в первых рядах атакующих. Личный пример комбата увлекал красноармейцев, заставлял их действовать еще более стремительно и отважно. Батальон с ходу форсировал сравнительно неширокую здесь реку Серет и овладел частью села Гнидава. Немцы, опомнившись, стали оказывать сопротивление, которое нарастало с каждой минутой. Огонь открыла их артиллерия, ударили шестиствольные минометы. Наступающие цепи накрыли густые разрывы. В наших рядах начались потери. Ранен был старший лейтенант Дорожкин, но поля боя не покинул и, наскоро перетянув рану, продолжал командовать ротой. Лишь после второго ранения его, уже в бессознательном состоянии, вынесли в тыл санитары. За этот подвиг он был награжден орденом Отечественной войны I степени.
Задача разведки боем была, таким образом, выполнена блестяще. Мы установили, что на направлении главного удара корпуса в сторону Гнидавы у противника имеются две линии траншей, между ними минные поля и проволочные заграждения. Вскрыта была и система огня гитлеровцев.
В 7.00 мне снова позвонили из 99-й дивизии, на сей раз уже ее командир генерал А. А. Сараев.
— Все в порядке! — радостно сказал он. — Надо теперь только поддержать батальон Александрова огнем, чем мы сейчас и занимаемся.
Я тотчас же связался с комкором, находившимся на основном наблюдательном пункте, и доложил о результатах разведки боем. Григорович тоже был доволен. Первый успех окрылил всех.
— Я уже дал команду Никитину окаймить огнем занятую высоту, — сообщил Михаил Фролович.
Командующий артиллерией почти всегда находился на наблюдательном пункте вместе с комкором. Григорович старался держать «бога войны» при себе. Артиллерия была тем мощным огневым кулаком, который существенно влиял на ход боя.
— У нашего соседа дела тоже как будто идут неплохо, — сообщил мне генерал Григорович. — Его артиллерия уже перенесла огонь в глубину обороны. Очевидно, имеет успех.
Михаил Фролович оказался прав. Вскоре с левого НП позвонил майор Дельцов и сообщил, что наблюдает быстрое продвижение частей 15-го стрелкового корпуса. Дельцову это было хорошо видно, тогда как с основного наблюдательного пункта левый фланг корпуса, не говоря уже о левофланговом соседе, не просматривался, так как был закрыт перелеском. Собственно, мы и выдвинули боковые НП, учитывая рельеф местности. В полдень майор Дельцов снова позвонил и радостно доложил:
— Правофланговые полки пятнадцатого корпуса вклинились в оборону противника до трех-четырех километров. Разрешите и мне сменить наблюдательный пункт.
Я дал «добро» и тут же перезвонил комкору. Он выслушал, как всегда, не перебивая, и сказал:
— Теперь пора и нам начинать. Давайте сигнал!
В 14.10, используя успех 15-го корпуса, мы ввели в бой из-за его правого фланга свои дивизии. Стрелковые батальоны поднялись в атаку и, обтекая вражеские узлы сопротивления, прорвали основную позицию обороны противника от Оржиховчика до высоты 353,0 на фронте 6 километров. Пехота гитлеровцев и их огневые средства в первых траншеях были почти полностью уничтожены мощными ударами артиллерии и авиации. Уцелевшие же дзоты не смогли ничего сделать: наши подразделения продвигались так, что сразу выходили фашистам во фланг. Не могли помочь находившимся на переднем крае войскам и артиллерийско-минометные батареи из глубины немецкой обороны, потому что их беспрерывно штурмовали наши самолеты. Авиация ударила и по резервам противника, сразу же лишив их возможности наносить контратаки.
Тщательная подготовка и организация наступления позволили нашим полкам в тесном взаимодействии с частями 15-го корпуса быстро и с минимальными потерями прорвать сильно укрепленную оборону врага и в первый же день продвинуться вперед до 5 километров. Это был значительный успех, особенно если учесть, что наступать корпусу пришлось по сильно пересеченной лесисто-болотистой местности, да и не в направлении главного удара.
Наши командиры показали свою зрелость, умение искусно маневрировать на поле боя, быстро ориентироваться в самой сложной обстановке.
Заслуживают, на мой взгляд, внимания действия генерала В. Ф. Стенина, командовавшего 68-й гвардейской дивизией. Об этом мне подробно рассказал капитан К. С. Журин, находившийся на нашем правом наблюдательном пункте. От него я и комкор получали самую точную информацию. Если возникала необходимость, М. Ф. Григорович лично влиял на ход боя, направляя командиров дивизий на более целесообразные способы боевых действий при выполнении задачи. Образно говоря, это был основной нерв управления, помогающий быстро реагировать на любые изменения в тактической обстановке.